Колючий мед - [90]

– Да.

– Очень рада. Не отвлекаю вас?

– Нет, не очень. Откуда вы? – Тушу сигарету в горшке с цветком.

– Дело в том, что моя дочь работает в приемной городской администрации и мы разговаривали с ней вчера. Я узнала, что вы ищете художника Бу Бикса. Вы приходили и спрашивали о нем, ведь так?

– Да, правильно. – Прижимаю трубку плотнее к уху.

– Так вот, понимаете, я была на открытии его скульптуры. Той красивой, с чертополохом.

Закрыв балконную дверь, усаживаюсь на кровать:

– Да?

– Ту, что стояла на площади Гамлебю.

– Точно, – говорю я. – Вы были с ним знакомы?

– Нет, но я знала его, потому что мой отец в то время был дорожным рабочим и монтировал скульптуру на постаменте. И, кстати, изначально это был фонтан. Помню, что возникли какие-то проблемы с подведением воды.

– Значит, вы присутствовали на открытии?

– Да, конечно. Ленточку перерезали, и все как полагается. Красную шелковую ленту. Мне разрешили взять ее потом домой, потому что я любила шелковые ленты, а они тогда были редкостью.

Дама откашливается.

– Хотя его самого на церемонии открытия не было – я имею в виду скульптора. Он не смог приехать, но пришли другие представители. Мэр города с супругой и несколько чиновников из администрации.

– Значит, вы никогда с ним не встречались? – спрашиваю я с нескрываемым разочарованием.

– Нет, к сожалению.

Дама на другом конце провода умолкает.

– Но вот что я хотела рассказать про псевдоним – вроде так это называется?

– Псевдоним? – переспрашиваю я.

– Да, Бу Бикс – имя выдуманное. Оно звучало тогда на современный лад и обладало каким-то лоском.

– Вы хотите сказать, что на самом деле его звали по-другому?

– Да, конечно. Его звали Бу-Ивар Аксельссон. Я очень хорошо это помню, потому что мы с ним однофамильцы и нас с отцом немного задело то, что он считал свою фамилию недостаточно красивой. Это имя мне потом больше нигде не встречалось, но, может, этого и не стоило ожидать. Художники ведь заняты своим делом. Я не знаю, как потом сложилась его творческая карьера, но, кажется, кто-то говорил, что впоследствии он открыл багетную мастерскую.

– Бу-Ивар Аксельссон, – повторяю я.

– Точно. Я помню, что скульптура была красивая. Вода лилась из колючек большого шарика чертополоха. Он был отлит из бронзы и долго там стоял, хотя распылитель сломался. Я не знаю, что стало со скульптурой потом.

– Она пропала при переезде, – говорю я.

– Вот как, очень жаль. Надеюсь, ее найдут.

Дама покашливает.

– Не знаю, помогут ли вам эти сведения, но я все равно решила позвонить. Ведь никогда не знаешь наверняка, вдруг от информации будет какая-то польза.

– Вы очень помогли мне, – говорю я. – Огромное спасибо!

– Вам спасибо. Желаю вам его найти!

Закончив разговор, начинаю шарить в поисках списка учеников художественной школы, который я положила в стопку бумаг на письменном столе. В конце концов нахожу его. Имя указано в списке, черным по белому.

Бу-Ивар Аксельссон. Не понимаю, как я сама раньше не связала одно с другим. Похоже, я лишилась основных аналитических способностей.

Быстро вбиваю в странице поиска телефонный справочник и нетерпеливо жду, когда откроется страница. Дрожащими пальцами вбиваю имя: «Бу-Ивар Аксельссон». Всего два результата. Один не подходит по возрасту; второму восемьдесят четыре года, проживает в Гётеборге.

Указан номер мастерской «Ласточкин багет».

1955

Открыв дверь, Франси впускает Веронику в комнату. С потолка свисает выкрашенная в синий цвет птичья клетка, из которой торчит горшок с комнатным растением. Последний раз, когда Вероника заглядывала сюда, это украшение интерьера отсутствовало, но Франси всегда была полна подобных оригинальных идей. На спинке кровати висит красная велосипедная корзинка, в ней лежит только что начатое вязанье. Скорее всего, Франси никогда его не закончит. Она очень многое начинала и бросала. В прошлом году купила губную гармошку, но та ей быстро наскучила. Еще раньше ее увлекало шитье и вышивка этнических узоров. Увлечение – это слово Франси сама часто использовала: увлечься чем-то или кем-то. Она увлекалась всем подряд. В данный момент – Мэрилин Монро. Вероника понимала, что их роли больше уже не станут распределяться привычным образом: Франси реализует очередные выдумки, Вероника в восхищении наблюдает за ней.

От этой мысли ей стало немного грустно.

Завтра они с Бу уедут в Гётеборг. Бу купил билеты на поезд, который отправляется в 6.05. Вероника все еще ни слова не сказала матери. Она собиралась написать ей письмо и оставить в холле на письменном столе. Тогда мать увидит его не раньше, чем проснется завтра утром в половине седьмого. К тому моменту поезд проедет Хальмстад, и их уже будет не остановить.

При мысли о письме внутри все сжимается, но Вероника пытается не обращать на это внимания. Вещи уже упакованы – все, что она хотела взять с собой, поместилось в одну парусиновую сумку. Вначале она не знала, какие вещи ей брать. Что понадобится в новой жизни? В конце концов затолкала лишь самое необходимое: белье, несколько платьев, чулки, зубную щетку, расческу и пару книг. Если все сложится, за оставшимися вещами можно потом будет послать. Она осторожно присела на небрежно заправленную кровать. От волнения пересохло во рту.