Колючий мед - [92]
Поднявшись с места, Франси присела рядом с Вероникой на краешек кровати и положила руку ей на колено.
Вероника не могла пошевельнуться. Она еще не промолвила ни слова, а Франси уже сложила по кусочкам весь пазл и раскрыла мотивы, представив их грязными и постыдными.
– Ты ведь понимаешь, что стоит тебе согласиться на его условия, и он в любой момент бросит тебя. Ты для него – всего лишь приятное времяпровождение, безусловно, доставляющее удовольствие, пока он здесь. Это и понятно. Тут нет других молоденьких девушек, кроме меня, а я, как уже сказала, заинтересованности не проявила.
Франси утешительно похлопала сестру по колену.
– Но умудриться при этом вдолбить тебе, что у вас есть будущее, – это уж слишком! Ему должно быть стыдно. С какой стати тебе идти на такую глупость? Вы ведь даже не обручены.
Франси громко фыркнула.
– Уверена, что не беременна?
Словно в дурмане, Вероника покачала головой.
– Ты слишком доверчива, в этом вся проблема. Хорошо, что рассказала мне, пока еще не поздно. Если тебя беспокоят вопросы о парнях, задавай их сначала мне, договорились?
С нарочитой развязностью она похлопала сестру по руке.
Но Вероника уже не слышала ее. Голос Франси превратился в неразборчивый шум, в помехи. Она просто сидела и смотрела на выкрашенную в синий цвет птичью клетку и несчастное, зажатое между прутьями комнатное растение, которое изолировали от зелени деревьев.
Летняя ночь отзывалась в груди чем-то саднящим. Она наполняла ее противоречивыми предчувствиями о том, что сбудется и не сбудется, преодолевая все выставленные Вероникой преграды. Сердце учащенно билось. Еще не было и четырех утра, еще не светало. Через два часа они встретятся на железнодорожной станции, как условились. Сумка стояла за дверью, чтобы ее не заметили, если кому-нибудь взбредет в голову постучаться в комнату. Письмо к матери она украдкой отнесла вниз и положила на письменный стол около полуночи, хотя далеко не была уверена в своем решении. Написать его оказалось непросто, несколько раз начинала заново. Как Вероника ни пыталась облечь свои мысли в слова, получалось напыщенно и фальшиво, но в конце концов ей все же удалось изложить главное: дочь хотела встать на крыло, но не в состоянии спорить об этом, потому что уверена – мать отказала бы, спроси она заранее. Сколько придется отсутствовать, Вероника не знает. Она не хочет учиться в школе домоводства, но обещает покрыть расходы, которые могут возникнуть в этой связи. Письмо заканчивалось безнадежной фразой: «Попытайся понять меня!»
Вероника знала: мать не поймет. Она заранее слышала, как та осуждает ее в том же духе, что Франси – за наивность и легковерность, за то, что поставила на кон все свое будущее. Но Вероника чувствовала: на кону стоит другое – нечто, связанное с ее волей. Возможно, она хотела уехать даже не ради любви, а ради себя самой, потому что в ее жизни должно было случиться что-то важное – сейчас или никогда. Вероника понимала: это лето – особенное. Будто порыв ветра дул в ее паруса, подталкивая к будущему, к которому она иначе устремиться не посмеет.
Мать никогда не любила мужчин, она сама в этом признавалась, считая их источником опасности и несчастий. Влюбленность в отца Вероники была скоротечной и закончилась резким пробуждением, когда мать поняла, что связала себя узами брака с больным на голову мужчиной, живущим грезами и с массой недостатков. «Горе нужно ограничивать, – сказала она Веронике вскоре после смерти отца. – Ты можешь погоревать, но недолго, а потом пора приниматься за дело». Вероятно, она предложит Веронике тот же рецепт и в этот раз: погорюй минутку над исчезнувшей любовью и принимайся за школу домоводства. Учись заполнять приходные кассовые ордера, разбираться в папках с отчетностью, контролировать содержимое карманов потертого кошелька, и тогда, наверное, возьмешь на себя управление пансионатом. Поменьше мечтай и не предавайся размышлениям.
Полоса дневного света упала на картину отца, стоявшую на полу и прислоненную к шкафу. Вероника забрала ее из комнаты Бу, но не захотела вешать на стену. Казалось, небо на картине дрожало толстыми мазками красной и фиолетовой краски. Тучи придавливали своей тяжестью маленькую одинокую лодочку и сгорбившуюся фигурку гребца, которого угораздило отправиться в море, несмотря на приближающийся шторм. Вздрогнув, Вероника встала и подошла к окну. Небо над вершинами сосен посветлело. Она вспомнила слова Франси: Парень – типичный бабник. Эти слова причиняли боль, хотя Вероника и знала, что Франси неправа. Но все равно они навеяли ей мысли о жестокосердии и злости людей и о том, насколько уязвимой она себя ощущала. Справится ли она одна в большом мире? Не поплатится ли за свое решение? Собравшись с мыслями, Вероника глубоко вздохнула. Поездка в Гётеборг – еще не экспедиция на Северный полюс. Почему она так боится? Ее преследовало неприятное чувство, что в глубине души знает ответ: не испытывай судьбу, пытаясь поверить, что можешь стать счастливой. Ты никогда не избавишься от своей тревоги. Тебе следует жить осторожно, выбирать безопасный путь, который сможешь осилить.
Рассказы букеровского лауреата Дениса Гуцко – яркая смесь юмора, иронии и пронзительных размышлений о человеческих отношениях, которые порой складываются парадоксальным образом. На что способна женщина, которая сквозь годы любит мужа своей сестры? Что ждет девочку, сбежавшую из дома к давно ушедшему из семьи отцу? О чем мечтает маленький ребенок неудавшегося писателя, играя с отцом на детской площадке? Начиная любить и жалеть одного героя, внезапно понимаешь, что жертва вовсе не он, а совсем другой, казавшийся палачом… автор постоянно переворачивает с ног на голову привычные поведенческие модели, заставляя нас лучше понимать мотивы чужих поступков и не обманываться насчет даже самых близких людей…
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.