Колючий мед - [93]
Вероника взглянула на картину. Она увидела, как крошечная лодка погружается в воду, будто кутаясь в складку большой волны. Нос был немного светлее кормы.
Интересно, она сама из какой сделана древесины – из той, что отломится и поплывет? Или пойдет ко дну?
Если не попробовать, то и не узнаешь.
Вероника одета в дорогу: на синее платье наброшен пиджак из тонкой шерсти светло-серого цвета. Во внутреннем кармане лежит наготове билет на поезд.
Отворив дверь в коридор, она прислушалась – тишина. Какая разница, где ждать – здесь или на станции, может, ей не помешает проветриться, выйти, чтобы стены не давили на нее. Она в последний раз поправила покрывало.
Наклонившись, подняла сумку, другой рукой взялась за дверную ручку.
Тихо-тихо затворила за собой дверь.
2019
Он приобрел диван, не посоветовавшись со мной. Мы договорились, что купим его вместе, причем договориться было непросто. Это была наша первая крупная покупка мебели, и я настаивала на ней. На самом деле мне не хватало не только дивана. Хотелось, чтобы все было по-настоящему. Я скучала по комфорту своей прежней жизни, по надежным вещам и порядку. В разгар влюбленности я была готова обходиться без всего, даже без пакетов для мусора, но шло время, а у нас так и не возникло совместных планов, и глубоко внутри меня нарастала неприкаянность. Получается, когда живешь сегодняшним днем, живешь в непредсказуемости. Никаких обещаний друг другу – все пускается на самотек.
Я отнеслась к покупке дивана со всей серьезностью, рассматривая ее как попытку построить совместный быт на долгую перспективу. Эрик считал, что можно найти бесплатный подержанный диван на Авито. Я хотела новый и решила основательно подготовиться: полистать журналы, взять образцы тканей, сравнить цвета и модели, посидеть на диванах, выставленных в мебельных салонах, и подумать. Мы посвятили этому проекту несколько выходных и обсуждали просмотренные варианты, сидя в кондитерских, где раньше, упиваясь своими чувствами, просто смотрели друг другу в глаза. Прийти к решению было трудно. Диван с пуховыми подушками смотрится красиво, но быстро продавится. Сиденье из пенорезины казалось жестким. Конский волос или утеплитель, наличие съемных чехлов, форма ножек, обивка с узором или без – решений требовалось много. Что-то раздражало в этом вопросе с диваном, словно першение в горле. Чем дольше мы сомневались и размышляли, тем больше все это казалось символичным, и в конце концов мы решили покупку отложить.
Каждый из нас начал придумывать себе отдельные занятия. Я тревожилась, когда Эрик ночами барабанил по клавишам синтезатора, а сыграть свои произведения соглашался редко. Иногда он уезжал на чужие концерты и вкалывал в качестве звукооператора, ночью возвращался домой и допоздна спал. Я считала, что это ниже его достоинства, и призывала не забывать об амбициях. Эрик не хотел детей и уже не проводил столько времени с Оскаром, как раньше. И не стремился создавать уют в квартире. Для счастья ему было достаточно изредка покурить травку, послушать старые пластинки и вырастить растения в стеклянных банках. Его посещали смутные мечты о том, чтобы поехать на фестиваль Burning Man[35], но денег на трансатлантический перелет он найти не мог.
Каждую вторую неделю у нас жил Оскар. Разве диван для уютного пятничного вечера у телевизора не входит в необходимый минимум, который мать должна обеспечить своему сыну, да и самой себе? Но диван не маячил и в перспективе. Меня изматывали угрызения совести за распавшуюся семью. Пристроив на коленях ноутбук, я демонстративно сидела в гостиной в углу с подушками, оборудованном для Оскара. Нам даже не удалось повесить нормальное бра на стенку – все приходило в запустение, в том числе и я.
Однажды, придя домой, я обнаружила посреди гостиной честерфилдский диван темно-зеленой кожи. На диване в полудреме лежал Эрик.
– Что это? – спросила я.
– Наш новый диван. Ну, или, может, не очень новый, – поправился он. – У него несколько лет службы за плечами, зато он достался нам бесплатно.
– В нем огромная дыра, – в шоке заметила я. Оторвавшуюся на подлокотниках кожу прикрепила строительным скотчем.
– Но это же не влияет на удобство. Кстати, можно просто одеялом накрыть, и видно не будет, – невозмутимо ответил Эрик.
Я подошла поближе. В стяжках накопился толстый слой пыли. Оттенок оказался хуже, чем я рассмотрела вначале, – рвотно-зеленый.
– Где ты его достал?
– Он стоял в репетиционном зале Петера. Целую вечность стоял, он ничейный.
– Ничейный?
– Ну, в общем, теперь он наш.
– Мы можем вернуть его?
– Не думаю, они только что разорвали контракт, так что забирать нужно было сейчас или никогда.
– Он громоздкий.
– Но он приятный на ощупь. Попробуй! – Приглашающим жестом Эрик похлопал по сиденью рядом с собой.
Сердце быстро забилось. По телу заструился ледяной пот.
– Я не хочу такой диван. Как ты мог притащить его сюда, не посоветовавшись со мной?
Эрик смотрел на меня с искренним удивлением.
– Но ты же никак не могла определиться. Тебе не угодишь.
– Я не выдержу такой цвет, – сказала я. – Я хочу, чтобы ты убрал его отсюда. Сейчас же.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.