Колючий мед - [94]

– Ты что – серьезно?

– Да.

– Господи, дай ему хотя бы неделю. Это всего лишь диван, какая тебе разница?

Выйдя на кухню, я налила стакан воды, чтобы успокоиться. Пока я стояла и пила, мне казалось, будто на меня обрушиваются стены. Это и есть олицетворение нашей совместной жизни? Неужели покупка дивана стала моей последней попыткой изменить то, что изменению не подлежит? Завидная беззаботность Эрика достойна похвалы, но она не облегчает моей тревоги.

Напротив, вызывает угрызения совести. Стало ясно со всей очевидностью, что я не принадлежу к типу людей, которые, радостно накурившись, полагают, будто немножко дерьма в мозгу лучше дьявольской чистоты. Какие бы соображения я ни крутила и ни вертела, жизненная философия Эрика превращала меня в скупердяйку.

Я была напрочь лишена щедрости – Эрик обладал душевной широтой. Он знал истинную цену вещей, а я наделяла предметы мнимой ценностью.

Проблема заключалась не в диване, а во мне.

– Ему здесь не место! – орала я, не контролируя тон и громкость своего голоса. – Убери эту проклятую махину!

Я услышала, как заскрипела кожа дивана, когда Эрик встал с него (уже одно это противно), потом раздались шаги в прихожей. Поняла, что он надевает ботинки.

– Ты с ума сошла, – пробормотал он.

Входная дверь закрылась за ним. Потом – тишина.

Он не возвращался домой всю ночь. Выяснилось: переночевал у какого-то знакомого, только что переехавшего в Стокгольм.

Знакомым была его бывшая девушка. Циркачка Фрея.

* * *

Прежде чем собраться с силами и позвонить в мастерскую «Ласточкин багет», ложусь на пол и делаю предложенное Йуаром упражнение на расслабление: обеспечить соприкосновение тела и поверхности, на которой лежишь, прочувствовать текущий момент, сосредоточиться на внутренних ощущениях, дышать. Что я скажу, если он ответит? Рассказывать ли, что я ищу его по собственной инициативе, или соврать, заверив, что Вероника в курсе? Предложить встречу? И что делать, если откажется? Нельзя стопроцентно рассчитывать найти его в живых. Может, мастерской продолжают управлять от его имени. В конце концов я все равно, собрав волю в кулак, набираю номер.

Прежде чем на том конце провода отвечают, я успеваю прослушать пять звонков.

– Мастерская «Ласточкин багет», с вами говорит Элин.

– Здравствуйте, я ищу Бу-Ивара Аксельссона. Я правильно позвонила?

– Да, конечно, как вас представить?

– Эбба Линдквист. Мы не знакомы, но речь идет о личном вопросе.

– Минуточку. Он на другом этаже, ему нужно время, чтобы спуститься. Вы сможете подождать?

– Конечно.

Женский голос исчезает. Сердце учащенно бьется. Он жив! Первая преграда пройдена. Я начинаю нервно рыться в блокноте, лежащем передо мной на столе. Места для записей хватит с лихвой. Страницы, где я должна была записывать ответы Вероники на вопросы интервью, пусты. В конце концов слышу скрип, потом – откашливающийся голос на другом конце провода:

– Буссе, слушаю вас.

Голос звучит намного моложе, чем я ожидала. Может быть, я все-таки нашла не того Буссе?

– Здравствуйте, – начинаю я. – Меня зовут Эбба Линдквист, и я звоню, возможно, по немного странному делу.

– Если вы хотите мне что-нибудь продать, то мне ничего не нужно.

– Нет, дело не в этом.

– Тогда подождите, я сяду поудобнее.

В трубке раздается скрежет, будто кто-то двигает мебель.

– Теперь слушаю вас внимательно, что вы хотели?

– Так вот, я сейчас нахожусь в Бостаде. Здесь я встретилась с женщиной, которая говорит, что общалась с вами летом 1955 года, когда вы проживали в пансионате, принадлежавшем ее матери. Пансионат назывался «Мирамар». Это может соответствовать действительности?

На другом конце провода повисло молчание.

– Вы слышите меня? – Я прижимаю трубку ближе к уху.

– Я не понял, кто вы. Вы приходитесь ей родственницей?

– Нет. Я – журналистка, приехала взять у нее интервью по другому вопросу, но она много рассказала мне о вас. О времени, которое вы провели вместе.

Выдерживаю паузу, но мои слова остаются без ответа.

– Надеюсь, я не ошиблась? – добавляю я.

В трубке слышен глубокий вздох.

– С тех пор прошло много лет, но мы действительно общались. Прошу прощения, просто вы растрогали меня. Все это так неожиданно. Как ее самочувствие?

– Прилично. Правда, у нее только что было небольшое сотрясение мозга, но ее скоро выпишут из больницы, и она вернется домой. Ничего страшного не случилось.

– Ох! А так она здорова?

– Вполне. Она живет в доме престарелых, ее муж умер пару лет назад, а жить одной на вилле ей не хотелось. Похоже, нынешнее жилье ее устраивает.

– Значит, она прожила в тех краях всю свою жизнь?

– Да, они с мужем несколько лет управляли материнским пансионатом, а потом она устроилась в гостиницу в Хельсингборге, занималась бухгалтерией. Пансионат давно снесли.

– А дети у нее есть?

– Нет, к сожалению.

– Гм, – прозвучало на другом конце провода.

Моя рука вспотела от мобильного телефона. Внезапно я перестаю понимать, для чего все это затеяла. В чем цель этого разговора? Чего я хочу добиться? Разве не осталась в прошлом моя роль доверенного лица, помогающего найти пару и якобы разбирающегося в вопросах любви?

– Вас было не так легко разыскать, – продолжаю я разговор с долей сомнения. – Я была уверена, что ваше имя – Бу Бикс, не сразу разобралась, что это не так.