Колючий мед - [87]

Вероника притянула и вдавила его в себя. Было больно, но такую боль она могла перетерпеть. Потом – стремительный конец. Он извинился: «Прости, я не нарочно, но ведь и бояться нечего». Забеременеть Вероника не могла. Все вышло наружу. Она была довольна. Даже больше того – испытывала облегчение. На покрывале не осталось ни одного кровавого пятнышка, но, может, еще просочится? Вероника потеряла девственность – и от этой мысли у нее кружилась голова. Она знала, что будет долго осознавать и подробно обдумывать, переживать случившееся заново, лежа в своей постели дома в пансионате. Но сейчас ей вполне достаточно момента – отдыхать вот так, на его руке, вместе ощущать тишину и то, что сейчас произошло. Вероника властно кладет руку на его бедро. Теперь оно принадлежит ей. Это так по-взрослому. Через большие окна мастерской на их обнаженные тела падает маслянисто-желтый свет. Царящее на улице лето похоже на молчаливую стену, и они – под его защитой, словно пчелы, спящие в лепестках цветов. Бу все еще немного подавлен из-за того, что все закончилось так быстро. Иногда, перевернувшись, бормочет какие-то извинения. Но ей почему-то это только в радость. Раз он полностью сосредоточен на своей неудаче, она может наслаждаться собственным состоянием и всеми переполняющими ее чувствами. Когда Вероника поднимает руку, скрипят пружины.

– Мне понравилось, – говорит она, наконец нарушив молчание.

– Может, в следующий раз будет лучше.

В следующий раз. Вероника не хочет показывать, какое облегчение испытывает, услышав эти слова. Значит, у них будет следующий раз.

– Да, – коротко ответила она, осторожно проведя пальцем по его животу. Курчавые волоски на груди Бу напоминали маленькие блестящие волны.

Ей захотелось сказать, что она любит его, – эти слова почему-то казались ей подходящими, но удержалась. Она никому никогда их не говорила и вместо этого спросила:

– Я нравлюсь тебе?

– Очень.

Бу осторожно дотронулся до ее щеки и с нежностью посмотрел на нее.

– Я бы хотел нарисовать тебя – такую, как сейчас.

– А что мне за это будет? – с игривой улыбкой спросила Вероника.

– Когда я закончу, можешь забрать рисунок себе.

– Даже если он тебе не понравится?

– Да.

– Хорошо. – Рассмеявшись, Вероника приподнимается на локте. – Где мне позировать?

– Можешь сесть на подоконник. Там очень красиво падает свет. Сейчас только прибамбасы свои принесу. Бу поднялся, по-мальчишески спрыгнув с кровати.

Вероника надела светло-голубое платье, но трусики с пола поднимать не стала. Шагая к окну, она чувствовала в себе дерзость и свободу. Оконная ниша была такой глубокой, что Вероника могла полностью в ней уместиться. В стекле застыл воздушный пузырь – давным-давно там застряло и навечно осталось чье-то дыхание. Сейчас это пространство принадлежало им, пришел их черед дышать и жить полной жизнью.

Придвинув табуретку, Бу уселся чуть поодаль от Вероники с альбомом в руках.

– Только будь естественной, если сможешь. Не обращай на меня внимания.

Наклонив голову набок, он делает набросок: его полные серьезности глаза скользят по ее шее, плечам, груди, ногам. От его взгляда у Вероники саднит кожу. Бу пристально смотрит на нее, но одновременно и она изучает его, ушедшего с головой в работу. Загорелые предплечья с прожилками вен, руку, держащую карандаш, взгляд темных глаз, внимательно рассматривающих каждый сантиметр ее тела. Мелькающее на шее забавное родимое пятнышко уже стало казаться ей знакомым, будто собственное. Интересно, Бу становится таким красивым только оттого, что она смотрит на него? И она тоже красива благодаря его взгляду? Можно ли, как он утверждает, высмотреть красоту? А страсть? Бу говорил, что абсолютно все может стать интересным, если только достаточно долго рассматривать. Будь то ветка, капля воды или человеческое лицо. С ним Вероника вовсе не ощущала себя нескладной или неуклюжей. Она чувствовала, что рядом с ним у нее есть шанс стать другой – возможно, такой, какой она уже и была в глубине души: свободной, естественной, уверенной в себе.

Вероника расправляет спину.

Бу изредка протягивается к жестяной банке с акварелью и макает тонкую кисть в воду.

– Если у нас с тобой будет ребенок, пухлая верхняя губа ему не грозит, потому что ее нет ни у тебя, ни у меня. Но ему бы точно достались твои прекрасные глаза и мои большие ноги. – Он улыбнулся.

От его слов у Вероники закружилась голова. Ребенок? Неужели Бу загадывает так надолго вперед? Или, может быть, он просто шутит? Внезапно в ее сознание проникла мысль о том, что до конца его проживания здесь осталось меньше двух недель. Как им все успеть?

– Я не хочу, чтобы ты уезжал. – Тяжело сглотнув, она посмотрела на него.

Отложив кисточку, он поднялся и подошел к ней. Одним движением притянул к себе.

– Так поехали вместе. Поехали со мной в Гётеборг. Ну что тебе делать в школе домоводства? Ты ведь уже достаточно взрослая, чтобы пойти на работу, заняться чем-нибудь по-настоящему. В кафе работать или в конторе – да где угодно. В городе катастрофически не хватает рабочей силы. А вечерами мы могли бы ходить в джаз-клуб и пить крутые напитки. Сидеть в «Скансен Лейонет»