Колымская повесть - [72]

«Молодой, а такой ленивый! Что ночью делать будет? Я такой никогда не была»

Сейчас их встречают, как самих дорогих гостей и у всех в глазах один вопрос: «Не появился ли?»

…Наконец в стаде рождается первый олененок. Снова переживания — будет жить или нет? Ранние оленята не отличаются крепким здоровьем и часто погибают. Их, конечно, съедают с большим аппетитом. Многие уверены, что вообще нет ничего вкуснее новорожденного олененка. Но здесь мнения разделяются: молодые не прочь полакомиться энкенчиком, и согласны пожертвовать для этого даже первым олененком; старики в малыше видят куда больше, и мечтают, чтобы он обязательно выжил.

Но, так или иначе, с рождением первого олененка в тундре наступает большой праздник. Здесь и бегование на оленьих упряжках, и метание маута, и прыжки через поставленные в ряд нарты, и бег с палкой. Ну и, конечно же, бесконечные разговоры у кастрюль с вареной олениной и чайников с крепким индийским чаем.

Главный герой праздника — пастух, заметивший первого родившегося в стаде олененка. Удачливому оленеводу дарят новый малахай, а то и кухлянку. Каждый старается угостить его куском жирной оленины или, хотя бы, сигаретой. И все, то и дело спрашивают, как это произошло? У какой важенки родился малыш, где она паслась, как вела себя, как вел себя новорожденный? И так без конца и края…

Сегодня у нас тоже праздник — наступило время августовского забоя. Не секрет, забивать оленей в летнюю пору — дело хлопотное. Тепло. Мухи. К тому же, олени только-только начали жиреть на грибах. Но шерсть на оленьей шкуре крепче всего держится как раз во второй половине лета, а нужно пошить на зиму очень много теплых вещей, каких не найти ни в одном магазине. Это кухлянки, торбаса, рукавицы, чижи. Широкие пастушьи лыжи тоже нужно обклеивать снятым с оленьих ног мехом — камусом.

Первая забота — вертолет. Снова по утрам все у рации. Только теперь ожидают известий о вертолете. Лишь выглянет утром из палатки или яранги оленевод, в первую очередь смотрит не на собравшихся возле стойбища пряговых оленей и не на подравшихся неизвестно по какой причине собак, а на небо. Его беспокоит, не сильный ли ветер, нет ли тумана или низких тучь, как сегодня выглядит солнце? Вертолет — машина удобная, но слишком капризная. Чуть что не так — сразу вылет отменили, и даже жаловаться некому.

Теперь даже бабушка Хутык переходит на язык опытного авиатора. Вместо того чтобы сказать, наступило, мол, солнечное утро и нигде ни одной тучи, говорит примерно так: «Нормальная погода. Видимость миллион на миллион». Если же вдруг наползут низкие облака, бабушка очень расстраивается: «Сплошная облачность, сегодня борт ждать нечего».

Наконец совхозной диспетчер Наташа, говорящая на трех языках: русском, эвенском и корякском, сообщает, что после обеда к нам будет два рейса.

Сразу в стойбище начинается великая паника. Стадо поджимают поближе к палаткам, вместе определяют, каких оленей забивать, а какие пусть потерпят до зимней корализации. Все делается быстро и слаженно. Мужчины забивают оленей, женщины разделывают, дети крутятся под ногами, помогая и тем и другим. Один подал нож, следующий веревку, третий подтаскивает вдруг понадобившиеся нарты или собирает сучья для костра. Бабушка Мэлгынковав и бабушка Хутык то и дело суют детям угощение: то свежий олений глаз, то порезанную на дольки облитую жиром почку, то кусок печени, не забывая при случае угоститься и сами. Разделанные туши подвешивают на специальные вешала-перекладины, шкуры расправляют, очищают от кусочков мяса и пленок, защипывают лучинками. Так же защипывают и снятые с ног камуса — полоски меха, из которых будет сшита нарядная и теплая обувь.

Все забрызганы оленьей кровью, облеплены шерстью, но настроение хорошее. Наперегонки хватаются за любую работу, подтрунивают друг над дружкой, хохочут по любому поводу…

Наконец прилетает вертолет, и все бегут его встречать. У каждого в поселке полно родственников или просто друзей. Все они, прослышав, что в тундру отправляется вертолет, торопятся к поселковому аэродрому с посылками. Здесь свежие батарейки, посуда, дрожжи, письма, пакетики с цветным бисером и наборами иголок. И, конечно же, вино или водка. Вчера в поселке был — «пьяный день» — пятница. Водку давали без всяких талонов и почти без очереди. Как не запастись? А запаслись — как не поделиться?…

Мы быстро разгрузили вертолет: перетащили в салон оленьи туши и, не дождавшись, когда «летающий вагон» улетит, принялись читать письма. Хотя каждый, кроме, понятно, меня, мог поговорить с родней по рации, все равно в эфир всего не скажешь. Наверное, и у открытых людей Севера есть свои секреты. Прочитали, сообщили друг другу вычитанные новости и, обсуждая их, всем стойбищем торопимся к столикам. Кому, какое угощение прислали — не таится никто. Все идет на общий столик и в общий котел, К приходу второго борта грузить туши почти некому. Лишь мы с Дорошенком еще кое-как держимся на ногах, да и то больше мешаем летчикам самостоятельно справиться с работой, чем помогаем. Правда, они ничего не имеют против обстоятельства. Появилась возможность загрузить неучтенную тушу, чтобы после полетов и себе отметить праздник августовского забоя у тарелок или сковородок со свежей, пахнущей грибами олениной.