Колонна и горизонты - [9]

И вот этих озябших, голодных, плохо одетых бойцов, которые питались куском кукурузного хлеба, слипшейся в комок холодной мамалыгой и постным сыром, а по ночам укрывались от холода каким-нибудь рядном или грубошерстным одеялом, Крсто приветствовал в это утро как офицеров будущей югославской Народной армии.

Поскольку Крсто не был пустым мечтателем и всегда мог научно объяснить свою мысль, это его приветствие расценили в роте не только как попытку поднять настроение, но и как предвидение.

Заметив у некоторых товарищей недоверчивое выражение на лицах, Крсто при поддержке коммунистов из Полицы начал увлеченно рассказывать об Октябрьской революции в России, о том, как создавалась Красная Армия.

— Кто-то возразил, что наши роты состоят, мол, в основном из крестьян, ремесленников, гимназистов и студентов, — говорил Крсто. — Это вовсе не отрицательный факт. Напротив, этот факт говорит о том, насколько глубоко наши идеи пустили корни в народе. А этот, как здесь кто-то сказал, недостаток, — вдохновленно рисовал Крсто картину будущего, — когда прогоним оккупантов, партия легко устранит и, опираясь на наш боевой опыт, предоставит широким массам возможность получить хорошее образование в военных и других специальных учебных заведениях. Кто лучше будет беречь и приумножать нашу свободу, как не те, кто не на жизнь, а на смерть за нее сражались?! Кто же эти люди? Это — вы, это — все мы!..

Бойцы роты заметно оживились от его слов. Временные трудности куда-то отодвинулись, да и солнце взошло из-за гор.

Крсто обладал изящной и в то же время железной логикой, которой как огня боялись те, кто любой ценой старался быть во всем первым. Крсто, однако, охотнее всего использовал это свое оружие для иронии. Его остроты, сопровождаемые веселой усмешкой, беспощадно разили особенно тех, кто, как улитки, сначала высовывали только щупальца, чтобы выяснить ситуацию, а когда убеждались, что опасность миновала, выставляли и рожки и чувствовали себя героями. Крсто очень не любил неясностей в словах и поведении, когда за храбростью проскальзывало желание возвысить себя над другими, за принципиальностью чувствовалась голая личная амбиция, в похвале звучала насмешка, а в словах уважения угадывалась лесть. Поскольку каждый из нас обладал твердым характером, наша колонна, по мнению Крсто, будет тем сильнее, чем полнее мы сможем обеспечить свое личное участие в ней…

А вот по-спортивному медлительный, всегда без головного убора, наводчик станкового пулемета Душан Вуйошевич. Я вспомнил чисто подметенный тротуар перед его магазином в Беране. Сам он с поседевшими, как у настоящего интеллигента, висками, аккуратно подстриженными усиками, в клетчатой рубашке, сидит в плетеном кресле, склонившись над модным журналом, и время от времени потягивает из чашечки кофе. Кажется, и сам он только что сошел со страниц этого модного журнала. Возле него играют две его дочурки, похожие друг на друга, как близнецы. Он ждет покупателей, посматривая то на витрину, то на главную улицу. Видимо, ему уже основательно надоел такой образ жизни и он, глядя в сторону Турии, ищет какую-то другую, более содержательную жизнь, не похожую на ту, что ведет сейчас, жизнь торговца, заранее рассчитанную и до конца его дней гарантирующую ему прибыль. Однако его участие в восстании не было бегством в опасную авантюру: этот жизненный путь он избрал сознательно. В то время, когда даже красный джемпер на крестьянском пареньке расценивали в этом местечке как верный признак принадлежности к коммунистам, Душан Вуйошевич был одним из немногих, кто вносил щедрый вклад в партийную кассу. Об этом мало кто знал, и неизвестно, когда бы это стало достоянием широкой гласности, если бы не загремели первые выстрелы повстанцев, а затем на свободную территорию не нагрянули карательные экспедиции итальянских и албанских фашистов. От его бывшей внешней небрежности не осталось и следа. С пулеметом на плечах он походил на былинного героя. В те дни его имя появилось на страницах партизанского бюллетеня, где штаб черногорских отрядов объявил ему благодарность за исключительную храбрость в боях на горе Цмилевице.

От Милисава Дашича, прозванного нами Доктором, от учителя с высшим образованием Божо Коядиновича, от металлурга Антуна Пиберника, подофицера Милана Антоновича и Милоша Коматины до тюремного жандарма Душана Недича, который, сторожа коммунистов перед войной, больше верил своим узникам, чем режиму, дававшему ему деньги на жизнь, до подпасков Зако Валича и Михаила Недовича наша колонна представляла собой мозаику самых разнообразных судеб народа, взявшего в руки оружие.

Целый день мы несли на своих плечах низкое снежное небо. Однако, шагая все дальше и дальше, мы почти не чувствовали усталости. Нас окрыляли и придавали нам силы наши идеи. Вскоре из тумана и мороза, который обжигал лицо, вынырнули залитые оранжевым светом окна домов Рогатицы.

РАЗВЕРТЫВАНИЕ БРИГАДЫ

Мы считали, что марш в направлении Рогатицы приближает нас к более важным событиям. Это вскоре подтвердилось. На совещании в Рогатице Тито ознакомил командиров и комиссаров наших батальонов с боевой обстановкой, сказал об угасании восстания в Романии. Бригада получила конкретные задачи. Выполняя их, бригаде пришлось действовать на огромном для ее численного состава пространстве.