Колонна и горизонты - [89]

Около полудня мы обнаружили, что со вчерашнего вечера куда-то запропастились два товарища, два отличных бойца. Их исчезновение свидетельствовало о том, что наши нервы сдают, не выдерживают того напряжения, которое сводилось все к тому же «быть или не быть». Я не помню имен этих товарищей, но, как нам позже стало известно, они пробились сквозь кольцо окружения и до конца войны сражались против врага, один из них геройски погиб. Мне казалось, что, соперничая со временем, которое противник вместе с горами выхватывал у нас буквально из-под носа, наша бригада вырвалась вперед остальных частей, а это вместе с надеждой рождало и страх перед засадой.

Из-за леса показалась высокая гора, поросшая редким хвойным лесом и можжевельником, с острым, как лезвие топора, гребнем. По ней упорно карабкались стрелки одной нашей бригады. Они уже почти достигли вершины, когда засевшие там в укрепленных укрытиях немцы открыли пулеметный огонь и начали бросать ручные гранаты. Наши бойцы, казалось, не обращали на это особого внимания. Из-за крутизны скатов они вынуждены были придерживаться за камни, ветки и траву и просто не могли применить оружие.

Работники штаба нашей дивизии молча наблюдали за происходящим. Только Коча комментировал все, что ему удавалось увидеть в бинокль. Его внимание привлек один смельчак, который вплотную приблизился к вражеской огневой точке. Гитлеровцы стали бросать ручные гранаты, однако они скатывались вниз и разрывались где-то в стороне. От этого бойца теперь зависел успех атаки. Коча с беспокойством следил за каждым его движением. Прижимаясь к брустверу, боец дотянулся до амбразуры и вдруг, схватив строчивший пулемет за ствол, с силой потянул его на себя. Ошеломленный немецкий солдат не удержал оружия, и оно оказалось в руках нашего бойца, который уже вовсю поливал свинцом вражеские окопы. В это время на вершине горы послышались победные возгласы наших стрелков, фигуры которых ясно вырисовывались вдоль всего гребня.

До самого захода солнца мы шли по лесу и, как мне казалось, все время сворачивали влево. Когда наступил рассвет, мы увидели перед собой луга и огромное каменистое плоскогорье. Батальоны остановились на привал на опушке леса. Возле размытых дождем троп разместились раненые на лошадях и какое-то незнакомое подразделение. Лес еще дымился после недавней бомбежки. Между деревьями возле тропы паслись оседланные штабные лошади.

В сумерках мы заметили на плоскогорье большую группу людей. Дальнее расстояние делало их похожими на карликов. Кто-то предположил, что это, должно быть, 2-я далматинская бригада, отходившая из Бара. Бойцы молча согласились и продолжали отдыхать. Вскоре на плоскогорье раздались выстрелы и в небо взлетели разноцветные ракеты. Это заставило нас встрепенуться. Известно было, что такие ракеты имеются только у немцев. Этими ракетами они обычно указывали авиации наши позиции или поддерживали между собой связь.

Колонна зашевелилась и направилась было навстречу врагу, однако затем свернула вправо, под каменные скалы, и дальше в лес. Шедшие в хвосте колонны неожиданно рванулись вперед, и на опушке леса образовался затор. Пули все чаще со свистом прорезывали воздух. Я старался глубже забраться в лесную чащу, но, чтобы не потерять своих, то и дело прислушивался к топоту ног. Вдруг я услышал, как кто-то призывал добровольцев вернуться и задержать врага, чтобы обеспечить отход основных сил. Добровольцы должны были занять позиции у каменной скалы и стать боковым охранением отходивших войск, иначе противник мог без особого труда разгромить подразделения, беспорядочно отступавшие в хвойные леса. По голосу я узнал Мирко Нововича, и сразу же присоединился к его группе из двух десятков бойцов. Внутренне я радовался, что так много людей откликнулось на этот призыв и не пыталось спрятаться в чаще. Лозунг «Коммунисты там, где опаснее всего!» всегда выручал в трудную минуту. Мы вышли из спасительной лесной чащи навстречу смертельной опасности.

Добровольцы осторожно подошли к каменной скале. На ее вершине уже находились немцы. Пулемет стрелял оттуда через наши головы то по опушке леса, где еще виднелся хвост колонны, то по тропе, откуда слышался шум шагов. Наша задача заключалась в том, чтобы помешать немцам преследовать наши подразделения. Ночь была чревата различными опасностями. Время тянулось медленно. Мы лишь изредка тихо перешептывались и разделились на дежурные смены, которые стоя (чтобы не уснуть) следили за противником. Отстоявшие свою смену могли немного вздремнуть. Однако спать не пришлось. То и дело сверху сыпались камни и раздавались странные звуки со скалистой вершины. Немцы поддерживали между собой связь, имитируя крики животных и ночных птиц. Они, видимо, собирались осторожно спуститься вниз, но, зная, что здесь тесно переплетаются их и наши тропы, побоялись сделать это.

Нас пробирала дрожь при мысли, что наша бригада уходит все дальше и дальше, и кто знает, как мы ее найдем и что нас завтра ожидает. И хотя лето было в разгаре, кости мои ныли от холода. Около полуночи над нами все стихло. Гитлеровцы на вершине скалы ничем не выдавали своего присутствия.