Колонна и горизонты - [18]

А тем временем в Пеноваце произошло следующее: наш 5-й шумадийский батальон, словенский взвод и небольшие группы бойцов романийского и бирчанского отрядов после боя с мотопехотой и лыжниками противника у Плочи отошли к Пеновацу — маленькой железнодорожной станции, расположенной глубоко в лесу. Чича Романийский рассчитывал, что противник обойдет это глухое место и пойдет дальше, в Романию. Когда рассвело, бойцы поняли, что станция в долине, окруженная рощами и занесенная со всех сторон снегом, вовсе не подходящее место для размещения. Командир роты Момчило Вукосавлевич, бывший сержант авиации, и заместитель комиссара роты Милослав Боич, до войны рабочий из Обреноваца, желая успокоить бойцов, пошли к Чиче Романийскому, чтобы узнать о предстоящей задаче. Вернувшись, они приказали бойцам заниматься осмотром оружия. Чича не сказал ничего определенного о предстоящем марше.

Казалось, что день тянется очень медленно. Но вот наконец подошла колонна саней в воловьих упряжках. На станции началась перегрузка. Бойцы изо всех сил старались как можно быстрее закончить работу и покинуть эту долину, которая казалась им западнёй. Люди сгибались под тяжестью ящиков с мукой, солью, сахаром и гранатами, скользили, падали на снег и злились. Все, что мешало погрузке — винтовки, подсумки, рюкзаки, — было отброшено в сторону.

Тем временем Бранко Татомирович вернулся со своей группой из разведки, которая действовала в направлении Хан-Пиесака. Разведчики доложили, что в Берковине, в четырех километрах от станции, они встретились с немцами. После такого известия дальнейшая работа была бессмысленной, в особенности возня с двумя полевыми орудиями без замков. Взводы и роты засуетились у лесопильни и станции, бойцы схватили свои винтовки, рюкзаки, пулеметы.

Вскоре лыжники в белых маскхалатах с холма, а кавалеристы с железнодорожной насыпи открыли огонь. Кто-то из наших громко скомандовал бойцам занять позиции слева и справа от станционных зданий. Между выстрелами уже слышались выкрики на немецком языке: «Стой! Руки вверх!»

Возчики из местных жителей попрыгали в речку, чтобы спрятаться между лежавшими в воде балками и под водопроводными трубами. Станция засуетилась, как встревоженный муравейник. Перепуганные лошади обрывали постромки и убегали прочь, волы опрокидывали телеги… Бойцы падали, сраженные пулями, раненые громко кричали от боли. Лыжники, не останавливаясь, строчили из автоматов и спешили дальше, чтобы закрыть выход в сторону Олово. Станция была окружена. Из-за домов, снежных сугробов, заборов и аккуратно сложенных пиломатериалов наши бойцы продолжали отстреливаться, но с каждой минутой их сопротивление ослабевало.

Наши подразделения стали беспорядочно отступать; некоторые бойцы отходили к речке и шли дальше, к опушке леса, но эта местность простреливалась станковым пулеметом противника с соседнего гребня. Из членов штаба батальона спастись удалось немногим. Чича Романийский побежал на станцию, чтобы позвонить в Олово, но, сраженный пулей, упал всего в нескольких шагах от убитого командира 5-го шумадийского батальона Милана Илича, носившего псевдоним Чича Шумадийский. Комиссар батальона Драган Павлович, бывший студент, имевший за плечами большой опыт партийной работы и не один год просидевший на каторге, был ранен в обе ноги; он опустился на утрамбованный снег и отстреливался до последнего патрона. Снег чернел под телами убитых, раненых и тех, кто, прижатый автоматными очередями к земле, выжидал момент, чтобы сделать следующий рывок вперед.

На поле боя осталось более 60 погибших бойцов, и среди них 42 пролетарца. 10 человек из словенского взвода и 11 из романийского отряда. Таким образом, шумадийский батальон практически перестал существовать. При помощи оставшихся в живых крестьян немцы и усташи опознали труп легендарного Славиши Вайнера, носившего псевдоним Чича Романийский. Его положили в сани и повезли в Хан-Пиесак, чтобы выставить там на всеобщее обозрение. Затем его показывали и в окрестных населенных пунктах.

Группы уцелевших бойцов, преследуемые немецкими автоматчиками, безостановочно отступали в направлении Олово. Никто из бойцов даже не заметил, как позади остались пять километров трудного пути и они оказались на станции с названием «Невачка».

И вот теперь, выслушав Перо, мы снова выступили в поход. Шли, не говоря почти ни слова. Обмотанные тряпками, с намерзшими на них сосульками льда, мои ноги выглядели довольно неприглядно. Несмотря на то что в моей голове одна ужасная картина сменялась другой, я никогда еще так остро не чувствовал, что наша колонна представляет собой серьезную силу. Опасность, преувеличенная страхом, исчезала сама по себе, и мне по мере ее исчезновения все больше становилось стыдно за проявленную мною растерянность в бою за Добравин.

Насколько сложна была тогда обстановка, видно было и в боях за село Белые Воды. Противник, по словам бойцов одной из рот кралевацкого батальона, подходил к нам со стороны Рогатицы. Вражеские солдаты, шедшие в обход от Црвене Стиене и Мокро, уже обнаружили наши силы, которые остановились на дневку в селе Педише.