Колонна и горизонты - [16]

Наши оказались уже возле здания. Налегли на двери — безуспешно. Несколькими выстрелами разбили замок. Внутри оказались два домобрана, у них — немного оружия и боеприпасов. Все это было отправлено в село Орах, откуда стрелял миномет Якши Драговича. Туда же послали медсестру Милу Нешович, бывшую гимназистку из Ужице, передать Драговичу, чтобы тот перестал стрелять по станции, где были уже наши. Михайло Недович вылил на пол канистру керосина и поджег его. Мирко, Страдо, Войо, Крсто, Живко обстреливали окопы, забрасывали их гранатами, но усташи уже успели прийти в себя после нашей атаки и начали подзадоривать из окопов 1-й взвод:

— Вперед, Йован! Здесь сало и хорошие ботинки!

В ответ на это Вуйошевич выпустил по ним несколько очередей из станкового пулемета.

Из теснины, позади наших боевых порядков, донесся грохот. В цепи обеспокоенно зашептались. Напуганы были и те, кто передавал эту весть, и те, кто ее слушал. За ложбиной показался темный металлический колосс — бронепоезд из Брезы. Он двигался в стороне и безжалостно поливал нас огнем. Зажатые между ложбиной и рекой Ставней, бойцы лежали на снегу возле железнодорожного полотна и ждали, пока он пройдет. Это была наша первая встреча с такой махиной, показавшейся нам всесильной. Когда поезд въехал на территорию станции, мы продолжили бой. Пробежав десяток шагов, Новович из-за домика выпустил по первому вагону четыре пулеметные очереди, потом полетели гранаты. Граната, брошенная Масловаричем, взорвалась под паровозом. Из-под колес брызнули искры, но поезд продолжал маневрировать. Он переместился ближе к позициям 1-го взвода, и там снова усилилась стрельба. Мирно пыхтя, бронепоезд остановился, и на него стал грузиться усташский гарнизон, чтобы потом направиться к Брезе.

Когда я выбрался из воды, в сотне шагов от меня бушевал пожар. Мне показалось, что вдоль рельсов перемещаются какие-то тени. Что это? Может, наши снова пошли в атаку? Или усташи идут в обход? Потрескивание горевших балок, стрельба где-то на станции, опустевшая железнодорожная насыпь… Все говорило о том, что я остался здесь один. Куда идти?

Я бросился к станции. Когда я бежал, замерзшие полы моей шинели грохотали так, что я не слышал своих собственных шагов. На опушке леса, под деревянным мостиком, показались люди. Я поспешил к ним, уверенный, что это могут быть только наши. Я уже подходил к ним, когда от группы отделился какой-то человек и, сердито крича что-то, побежал ко мне. Прежде чем он приставил оружие к моей груди, я узнал в нем Янко Чировича. Он требовал, чтобы я поднял руки вверх и сдался. Даже узнав меня, Янко не успокоился: продолжал ругать за то, что я ему не ответил. Находящиеся здесь решили, что усташи, которые обороняли станцию, пошли вслед за нашей группой. Хорошо, что он не успел выстрелить…

Мы шли той же тропой, протоптанной в снегу. За нами, в теснине, разгорался пожар, пламя уже пробивалось через крышу здания станции. В селе Орах мы встретились с комиссаром минометной роты Здравко Петровичем (Пашко Ромац), который позже стал комиссаром нашего 2-го батальона. Обойдя гору Гвозд, дальше пошли вместе с ним к Дебелой Медже. На рассвете между деревьями заметили освещенные окна. Вскоре мы подошли к деревянной избе. Войдя в нее, мы увидели бойцов из передового отряда, расположившихся вокруг очага, в котором тлели дубовые поленья. Подложив руки под головы и накрывшись брезентом, они спали при оружии, спинами друг к другу. Мы тоже пристроились рядом и присоединились к этому спящему хору.

Мокрые спины дымились, как расквашенные дождем холмы. Над очагом на цепях висел котел, в котором варилась картошка. Открылась дверь. Кто-то принес с собой сухие ветки и впустил в дом синеву рассвета.

Перед глазами возникали картины удавшегося только наполовину прошедшего боя: станция, которую я, откровенно говоря, так и не увидел, утонувший пулемет, взрывы и стрельба… Скоро я, согретый дыханием товарищей из моего взвода, погрузился в сон, устроившись в углу избы на кучке соломы.

БЕЛЫЕ ВОДЫ В ОГНЕ

Янко, Тале и меня направили в местный отряд, находившийся на горе Звиезда. Наша задача состояла в том, чтобы установить связь с партизанами. Смертельно усталые, перед вечером мы вернулись в батальон. Все уже было готово к маршу. Никто не интересовался, есть ли у нас силы, выдержим ли мы предстоящий марш, голодны ли мы, что принесли со Звиезды. Имущество было уже погружено на обозы. Вокруг нас трещали пулеметы, бушевали пожары.

В свое время, еще у Павиного поля, нас предупреждали, чтобы те, кто «не готов зубами разгрызать колючую проволоку перед вражескими блиндажами», не записывались в 1-ю пролетарскую бригаду. Ведь впереди ее ждали жестокие бои. В Округлице и Средне мы почти забыли об этом грозном предупреждении. Какое разочарование было написано на лицах тех парней, которые вышли тогда из строя на том лугу, у дороги! Они вернулись в свои партизанские роты для продолжения борьбы в Черногории. Не принимали в пролетарскую бригаду и тех, кто был единственным кормильцем семьи… После нападения на Добравин мы надеялись, что дни, заполненные напряженной учебой, еще продлятся. Но теперь со всех сторон к нам рвался враг, чтобы рассечь нас на части и уничтожить.