Колонна и горизонты - [103]

Верховному штабу объявлялась благодарность за умелую подготовку и успешное проведение операций против врага. Верховному Главнокомандующему Народно-освободительной армии и партизанских отрядов Югославии Иосипу Броз Тито было присвоено звание Маршала Югославии. Все это означало, что со времени нашего сбора в Рудо мы стали уже настоящей регулярной армией. В наших рядах теперь насчитывалось около трехсот тысяч бойцов, сведенных в восемь корпусов, в которых было 26 дивизий, больше 10 самостоятельных бригад, 108 партизанских отрядов и около 20 самостоятельных батальонов.

Вскоре началось новое крупное наступление немцев, которое позже было названо шестым. Оно охватило почти все края. В ходе этого наступления противник планировал вновь овладеть свободной территорией, прилегающей к Адриатическому морю, захватить дороги, связывавшие внутреннюю часть страны с морем, и обеспечить таким образом для себя береговой пояс. Особенно тяжелые бои завязались на нашем участке, обозначенном населенными пунктами Яйце, Травник, Бугойно, Прозор и Мрконич-Град. Наша бригада, как и вся 1-я дивизия, вместе с 6-й ликской и крайнскими дивизиями в течение месяца вела ожесточенные бои против нескольких немецких дивизий, среди которых была и зловещая дивизия СС «Принц Евгений».

Вражеское наступление вынудило нас покинуть Бугойно, и вместе с лазаретом я прошел через Веселе, Турбет, Гостиле и Коричаны. Остановились лишь у вершины Влашича. Лазарет расположился в каком-то горном селении. В самой большой бревенчатой избе был оборудован операционный зал. Военный Хирург, расторопный итальянец Труини, оперировал с утра до вечера. Ему помогали другие врачи и симпатичная операционная сестра Леа. У Травника и Яйце шли ожесточенные бои, поэтому поток раненых, прибывавших в лазарет, не уменьшался. Грохот боя доносился даже ночью: враг стремился во что бы то ни стало прорвать оборону наших войск. То все вокруг нас скрывалось в метели, то все вновь сверкало на зимнем солнце.

У меня появился новый знакомый — Франко Булич, врач из Далмации. Он вместе со своей женой Бебой присоединился к пролетарцам в Сплите. В минуты отдыха он прослушивал работу моего сердца и в шутку предсказывал мне смерть от сердечного удара. С новой партией раненых пришло известие о гибели прапорщика Младена Митрича, секретаря организации СКМЮ 6-го батальона. Когда его, смертельно раненного, выносили с поля боя под Травником, он прошептал, что умирает как коммунист.

Из штаба дивизии мне передали приказ срочно прибыть к Крсто Баичу, и я вместе с курьерами отправился в Яйце. Мне уже давно не приходилось наблюдать такой плотный артиллерийский и минометный огонь, как в тот вечер у Яйце. Однако город продолжал жить и работать, словно не было никакой опасности. Начальник корпусного госпиталя доктор Войо Джуканович тщательно готовил госпиталь к эвакуации. Увидев меня, он неожиданно предложил мне остаться у него комиссаром, хотя бы на время, пока мы не свяжемся со штабом дивизии.

На окрестных холмах всю ночь тяжело стучали станковые пулеметы и оглушительно рвались гранаты. В это время в доме на берегу Пливы при тусклом свете коптилки доктор Папо прямо на обеденном столе оперировал тяжелораненых, которых доставили с позиций. Ампутация производилась без наркоза, иногда даже приходилось пользоваться крестьянским топором. На рассвете все разошлись. Проснувшись, я увидел на полу несколько ампутированных рук и ног. Санитарка помогла нам собрать все это и зарыть в саду у реки. Снаряды то тут, то там валили деревья, но эвакуация продолжалась. Войо Джуканович попросил меня позаботиться о раненых, двигавшихся на лошадях в направлении Караулы. Это означало, что на меня полностью ложилась ответственность за этих людей. Мы прилагали все силы, чтобы как можно скорее уйти подальше от города. Оказавшись же в горах, безоружные, мы начали подозрительно осматривать соседние гребни, опасаясь засады. Одна лошадь споткнулась и упала на тропу. Подняться она уже не смогла. Пришлось положить раненого на носилки, сделанные из веток, и так нести его дальше. Двигались мы медленно.

Темнело. Кругом — заснеженная пустыня, ни одной человеческой души. На плоскогорье до нас донеслись звуки стрельбы. Мы не знали, кто и с кем ведет бой, но все равно обрадовались. Вдали, на горизонте, виднелись люди — их было несколько сотен. Мы разбились на две группы. Одна направилась было к правой, а другая к левой части горизонта: на таком большом удалении невозможно было определить, где наши. Однако группа, тащившая раненого на ветках, отстала, и нам ничего другого не оставалось, как всем вместе пойти в одном направлении. И мы пошли к левому флангу и громко стали окликать людей, видневшихся впереди. В ответ засвистели пули. К счастью, они пролетели мимо.

Через некоторое время мы догнали обслуживающие подразделения штаба дивизии. Раненых мы сдали, но тут возникла новая трудность: все дома оказались переполнены, и ночевать нам было негде. В этой неразберихе ни я, ни Крсто Баич не вспомнили о письме, которое явилось причиной моего прибытия.

Пытаясь найти мне место для ночлега, Крсто стучал в двери всех домов подряд, но всюду получал одинаковый ответ: яблоку упасть негде. В один из домов набились наши артисты. На наш стук кто-то дерзко ответил, что их одежду совсем недавно обрабатывали на горячем пару и теперь они не хотят снова завшиветь от бойцов. С большим трудом я пристроился к штабным курьерам и забылся во сне.