И, правда, после суда истязания закончились. Загрузили в воронок и привезли не в Бутырку, а куда-то далеко. Часов десять машина ехала. Лагерь. Цифры на двери. Не поймёшь где. Снег уже лежит. На север, наверное, везли. Хотя, может и в Москве уже снег.
В карцере, как и «предупреждал» опер пухлощёкий, прохладно. Явно отрицательная температура. Вон, в параше лёд. Александр Исаевич с тоской глянул на дверь. Не будет отсюда выхода. Сдохнет. Не в карцере замёрзнет, так заключённые забьют. Опустят ещё. Сволочи.
Все заготовки к роману «Архипелаг Гулаг» изъяли. И дома, и в деревне. Остались отдельные главы на руках у помощников добровольных. Ну, оставались. Под пытками всех вспомнил и сдал. И они сейчас без сомнения арестованы. И чёрт бы с ними. Сами вызвались помогать. И не увидит их больше никогда. И никого не увидит.
Странно, шнурки из ботинок не вынули. Не боятся, что повесится писатель. Кишка тонка! Тонка? Солженицын вынул шнурок, потом второй, связал их, сделал петлю и закрепил конец за решётку окна, забранного шторками железными.
Навалилась паника. Хрен вам, он сможет. Сунул голову, спрыгнул со шконки. Боль дикая. И желание вздохнуть, и тоннель.
Правда ведь, есть бог и вот путь к нему.
Очнулся. Сняли скоты. Подсматривали. Ощущения странные. Ничего не болит. Только мысли путаются и такое чувство, что маленьким стал. Подёргал ногами, пошевелил усам. Что это. Ещё сильнее мысли путаются. Зеркало? Где найти зеркало? Вот в углу. Да уже и не надо. Рассмотрел себя. Этого не может быть. Шесть ног. Длиннющие усики. Таракан. Он — таракан.
Глава 1
Странная закономерность. Учительница литературы всегда вызывала отца Серёжи в школу не после плохих оценок, а перед хорошими.
Учительница геометрии никогда не попадёт в рай, потому что она чертила.
— Петя, скажи мне, на кой ляд? Писал бы песни, книжки. И так дома не бываешь, а теперь вообще пропадёшь. Смотрела вчера, как ты очередную дырочку в ремне ковыряешь и слёзы на глаза наворачиваются. Не похудел, а истощал. А дальше что? — жена Лия поставила перед Тишковым тарелку красивую, краснотурьинскую, с видом маяка и пенного растревоженного моря. В тарелке был её обычный жиденький суп.
Гадство-то какое. Не суп. Хотя и он. Нужно организовать по телевизору кулинарные передачи. Стоп. Какой телевизор? Баста карапузики — кончились арбузики! Картошки нужно больше выращивать, чтобы в супе ложка стояла. А её сгноят. Обязательно.
— Пойдём завтра в Большой.
— На балет? — Лия поморщилась.
— Ну, на балет тоже. Я имел в виду, в мастерскую к Дольче. А то ведь отлучат и отберут. Тебе пару платьев закажем. Мне костюм новый и из защитной ткани пару штанов и куртку, к колхозам незаметно подкрадываться, чтобы траву не успели в зелёный цвет покрасить. Девочкам чего. Что там Таня помирилась с учительницей русского?
— Может, отпуск возьмёшь, да сам хоть раз в школу сходишь. Эти две дурочки обе удила закусили. Опять и Маша, и Таня с двойками по литературе пришли. Вика-Маша ржёт, как пони, а Таня глазами сверкает.
— А чего они — дурочки?
— Не тупи, министр. Обе — это и учительница и Таня.
— И что не так с литературой? Стих не выучили?
— Сочинение написали. Тема: «Пионер — всем ребятам пример». Все про пионеров героев писали, а эти две про то, что нужно возрождать тимуровское движение. Ну, и списали друг у друга. Вернее, Таня у Маши. А эта укушенная обеим двойки поставила. Да, ещё и приписала, что хочет пообщаться с родителями. Они ведь не говорят, кто у них отец. Я не пойду. Ещё разорусь на неё. Завтра в два часа дня сам пойдёшь.
— В два? А, вообще, ладно. Приготовь костюм с орденами. Выстрелим из пушки по воробьям.
— Чего по воробьям?
— Ага! А то, что у неё фамилия Воробьёва. Мне Вика говорила.
— Ох, и что она снова уедет через две недели. В Англию? Не страшно?
— Смешно. Ты ведь знаешь, что она почти в два раза тебя старше.
— Судя по борьбе с учительницей русского и литературы, и не скажешь, — Лия, забрала пустую тарелку, — Правда сходишь?
— Схожу. Слушай. Давай я на пару дней к тебе Филипповну приставлю. Пусть она тебя немного супы поучит варить.
— А ты откуда знаешь, какие она супы готовит? — молнии ударили в затылок.
— Приносит. Подкармливает. Ты это брось. Она замужем. Муж майор комитета Госбезопасности. Надо будет её переманить в новое министерство. Без неё не справлюсь.
— А кто министром будем? — Появилось блюдо с жареной картошкой. Подгорелой.
— Пётр Нилович Демичев. Секретарь ЦК КПСС, курирующий вопросы идеологии, истории и культуры.
— А у вас? — и оглянулась. Разведчик во вражеском окружении. Может, и правильно. Подслушивают, скорее всего. Бдят бурильщики.
— И у нас. Не свернуть историю с наезженного пути, — Пётр точно знал, что на кухне жучков нет. Нашёл специалиста и за новый костюм «уговорил» оставить жучок только в телефоне.
— И он всё, что ты начинал, испортит? — Хоть котлета не подгоревшая.
— Я про него помню, что не любил Сталина и вытеснял из культуры сталенистов. Слышал у него три высших образования, и он на человека не может голос повысить. И да, если ему доверить культуру, он её завалит.
— Так чего же ты молчал, не сказал на Политбюро?