Эх, мистер Фикс. А плана-то и нету. Есть ВАСХНИЛ. У них планов громадьё. Чего же до девяностого не сыграли? Деньги переводили на никчёмные бумажки. Деньги нужны. Бумажки тоже. Вот ведь, хорошая идея, пусть изобретут туалетную бумагу. И опять на экспорт. В Венгрию. Там все зас… И в Чехию, туда скоро танки введут, тоже понадобится мягкая бумага братьям славянам.
Нужны садовые товарищества. Сколько. Миллион. Столько, сколько люди возьмут. Будут воровать стройматериал. Будут. Можно часть и продавать, часть выписывать в кредит в счёт зарплаты. Опять, как и в Краснотурьинске вода и электричество. Работать надо!? Конечно, работать!!! И снимать директоров, которые этого не понимают. И по телевизору показывать снятых.
Дайте мне шашку!!!
— Пап, вставай, посадку объявили, — Таня трясла за плечо, — Париж.
Париж? Вот приснится же всякая хрень. Хотя пару моментов было интересных, нужно их записать, пока не забылись.
— А мы сразу на Эйфелеву башню пойдём? — на башню?
— Маша, мы сразу на башню пойдём? — проснуться надо.
— Не тупи, папа Петя, мы пойдём заселяться в отель.
— А потом на башню? — Таню не сбить с истинного пути.
— Потом ужинать. Время восемь вечера. Потом спать. Приём у президента в шесть вечера. Вот днём и погуляем по Парижу, и на башню сходим.
— Пап, а чего она вечно командует. Она всего на пару недель старше, — нда, на пару недель и пятьдесят лет.
— А ты тоже хочешь командовать?
— Хочу! — Прыжок в кресле. Не получился. Пристёгнута.
— Командуй.
— Пойдём смотреть на ночную Эйфелеву башню.
— Согласен. Я вот выспался.
— А чего ты, ворчал и кричал во сне, все оборачивались.
— Бескрайние поля конопли. И верхом на страусах скачут в атаку на меня кавказские бандиты, размахивая вместо сабель толстолобиками.
— Рыбами? Интересно.
Глава 3
— Почему у такой милой, красивой, очаровательной девушки нет парня?
— Сдох от счастья!
Мне для счастья надо совсем немного: — Власть над миром и что-нибудь покушать…
Париж большой. А девочки маленькие. Зря послушал. Еле добрели назад до отеля.
Hôtel Le Walt. Как переводится? Никак. Это имя. Уолт. Встречал офицер в парадке у трапа самолёта. Довёз до отеля и как давай ни с того ни с сего орать на служащих. Хорошо из троих никто французского не знает. Нужно больно нам знание об их троюродных тётях, что были ослицами. Пусть. Ну, их. Ещё в чужие родословные лезть.
Чего кричал, не признался. Хоть по-русски говорил без акцента. Эти отельеры забегали, чемоданы выхватили, друг другу перебросили и убежали. И не возвращаются. Пётр переглянулся с Валери, так грозного офицера звали.
— Один момент.
Не один. Моментов восемь. Спустились всей толпой и улыбаются радостные. Руками призывно машут. Словно только увидели, что дорогие гости уже здесь. Смешной народ французы.
Приехал в Париж Пётр не простым человеком. Уникальным. Нужно было подписывать договор об обмене экспозициями Лувра и Алмазного фонда. Джаконду туды и ещё кое-чего. И кусочек Алмазного фонда, с той самой короной, сюды. Но предварительный договор заключал господин Тишков. Не стали множить сущности. Отменили назначение Демичева временно. И теперь Пётр один в трёх лицах: Заместитель Председателя Совета Министров СССР, министр Культуры и министр Сельского Хозяйства. Прямо как Персонаж известный. Триединый. Почти даже и четырёхединый. Алмазный фонд входит в состав Министерства финансов СССР, как Третий специальный отдел (Гохран). Есть бумага от Гарбузова. Типа, рули Пётр Миронович, тебе можно.
Правда, ведь красиво в ночном Париже. Лампочек понавешали на башню свою. Реклама цветными трубками переливается. Фонари строгими шеренгами идут в светлое будущее. Только вот не дойдут. Нет его у Парижа. Заполонят алжирцы и прочие африканцы. Машины начнут жечь. Жилеты надевать. Гей парады проводить. Нет, это, наверное, не алжирцы. У мусульман с этим строго. Так ведь и у христиан было строго. Вон Садом и эту самую Гоморру взял Отец небесный и снёс с лица земли. Стоп. Вот в чём заковыка. Там не было христиан. Там были иудеи. Их можно. Их не жалко. Ну, в смысле, христианам, в том числе Папе, не жалко. Ну, а раз Садом — это про евреев, то однополые браки можно. Да, чё там мелочиться — нужно.
Но это в светлом будущем. Которого нет у Парижа. И у Москвы не особо-то светлое. Заполнили прилавки магазинов. Ликвидировали очереди. Дали каждому по бибике. И по квартире дали. А счастья нет. Ропщет недовольный пролетарий и мелкий служащий ропщет. ТОПАМ ХОРОШО? Нет, тоже не довольны. Запретили власти скупать недвижимость за границей. Неправильные власти. Власть должна помогать скупать виллы в Нице. А иначе зачем она?
Тогда в чём счастье? Какое оно — светлое будущее? Оказывается, не в ста сортах колбасы. И даже не в отсутствии очередей. Не в трёхкомнатной квартире. Не в иномарке. И даже не в домике в деревне, ну, или даче. В чём?
Как там в фильме? «В правде». Вон, в Швеции и Норвегии построили по правде. В Финляндии почти. А они, гады, несчастливы! Первыми ломанулись однополые браки устраивать. В однополых браках счастье?
А интересно, можно пару ступенек перешагнуть, не наступать на каждую. Не заваливать прилавки магазинов колбасой из сои, не выдавать каждому по ржавой иномарке, не строить кварталы без газонов и парков, вообще без зелени. Сразу разрешить однополые браки. Бам, одно постановление Президиума Верховного Совета и все счастливы. Можно жениться на мужиках. И выходить замуж за тётечек, тоже можно. ЩЩЩАстье!!!
