Колебания - [2]

Однако Холмиков, точно не замечая ни тумана, ни гомона, ни криков, сидел на потрёпанном черном диване и пил — стопку за стопкой он пил водку, а через некоторое время ему принесли и пиво.

«Десять литров» располагался на полупустой Тупиковой улице (которая и действительно была тупиком) небольшого посёлка Воробьи в Московской области. Около сорока километров железной дороги Курского направления заботливо тянулось через не слишком живописные земли и станцией Комариная соединяло посёлок со столицей. Общее число жителей, населяющих Воробьи, не было слишком велико, но не было и мало. В целом посёлок этот совсем ничем не отличался от всех прочих, таких похожих друг на друга, кроме одного весьма необычного факта: он был удивительно тихим. Для жизни спокойной, размеренной и уединённой, для здорового, крепкого сна, не нарушаемого ничем, ни единым звуком, пожалуй, трудно было бы отыскать — не в удалении от цивилизации — место более подходящее. Этому много способствовало отсутствие в Воробьях круглосуточных заведений, баров, ресторанов и кафе, в которых продавался бы алкоголь. Не считая небольших закусочных, которые все, точно по сигналу, закрывались в девять часов вечера, в Воробьях вообще не было каких-либо увеселительных заведений, работающих по ночам. Местный кинотеатр и цирк также, казалось, пребывали в тайном сговоре с закусочными. Магазины, большие и маленькие, подвальчики и палатки, прячущиеся за углом и в далёких дворах, вызвали бы усмешку презрения у точно таких же магазинчиков и палаток по всей России: вероятно, что Воробьи было единственным местом во всей стране, где действительно невозможно было ночью приобрести алкоголь. И, кроме того, во всём поселке лишь один продуктовый магазин вообще нарушил условия всеобщего сговора о Девяти Часах Вечера. Однако люди, бόльшую часть жизни прожившие в Воробьях, любили посёлок именно за это. Они, местные жители, сами точно воробьи, просыпались с рассветом, оживленно переговариваясь, наполняли воздух будничными, бодрыми, дневными звуками, затем трудились каждый на своем месте, пока не садилось солнце, а на ночь затихали, прячась в тени, и звуки смолкали, и даже освещение улиц, тусклое, слабое, не мешало звёздам мягко сиять в чёрном небе и в тишине.

И только одно спасение находилось для страждущих, и только один ночной кошмар терзал городок — кошмар, носящий название «Десять литров». Незаметно и неожиданно открывшись несколько лет назад на одной из полупустых улиц, где никто и не жил, в полузаброшенном здании, он, этот пивной ресторан, поначалу не привлёк к себе совсем никакого внимания. Однако вывеска невозмутимо продолжала светиться по ночам ярким оранжевым светом, и двери оставались гостеприимно распахнуты. Ближайшие жилые дома находились на расстоянии двух улиц со всех трёх сторон от «Литров» — с четвёртой стороны проходила железная дорога, за которой начинались, как это чаще всего и бывает с подмосковными посёлками, обыкновенные поля и лес. Таким образом, «Десять литров» находился на окраине Воробьёв, хотя и невдалеке от комариной станции, а сам поселок распространялся вдаль от «Литров» однообразными неширокими улочками с домами всяческими, в том числе и дачными. Незнакомый воробьям человек открыл своё возмутительно смелое заведение и не стал гасить в нём свет с наступлением ночи.

Лишь несколько дней суждено было простоять «Десяти литрам» в тягостном, но терпеливом ожидании. И стоило только предприимчивому человеку на секунду усомниться в правильности принятого им решения, как тут же стали постепенно показываться среди сереньких воробьев птички поинтереснее. Сперва они, казалось, ещё сомневались, не решались на что-то — но уже в следующую ночь заведение было полно ими, и они предстали во всей красе.

Ни одна ночь с тех пор не проходила уже в Воробьях как раньше. И лишь относительная отдалённость «Десяти литров» от тихих домиков, где мирно спали уставшие птички, охраняла их лишённый тревог сон, а заведение — от возможных на него жалоб.

Появление его в поселке, однако, не только бесцеремонно нарушило размеренность жизни. Недальновидны и весьма примитивны любые подобные обвинения в адрес предприимчивого человека и его заведения. Яблоко, предложенное змеем, лишь показало, каковы желания, таящиеся в сердце самого человека, и как плохо он умеет с ними управляться; существование возможности провести ночь на потрёпанном чёрном диване в тусклом свете жёлтых ламп, в духоте и смраде никак не обязывает ею воспользоваться. Однако неисчислимое количество людей чувствует по-другому — и потому-то ни один маленький городок или поселок не мыслим в действительности без таких «Десяти литров», и потому Воробьи поначалу всякому кажутся только выдумкой; но вот проходят годы — пробегают перед глазами строки — и всё предстает в своём истинном свете. А местные жители, вдруг обнаружив, какими оказались на самом деле их сосед, коллега или знакомый, тяжело вздохнув, свыкаются постепенно и с этим, — но всё-таки сами и до сих пор продолжают обходить Тупиковую улицу стороной.

А там каждую ночь светящееся оранжевым «Десять литров» полно до краёв, будто кипящий котёл ведьмы, — так, что и крышку приходится снимать с него, чтобы варево не переливалось через края, — иногда, несмотря ни на какую погоду, дверь остаётся открытой настежь для притока свежего воздуха. Лица всех посетителей хорошо знакомы работникам «Литров» — новых почти что не появляется, и принимаемые радушно завсегдатаи, остающиеся даже и спать на удобных чёрных диванах, делают заведению предприимчивого человека всю выручку. Потому со стен всякий раз заботливо снимаются работниками оленьи рога и головы, нависающие над спящими, а при свете дня, когда бурление зелья несколько утихает, на широкие деревянные столы подаётся и чай, и кофе, и на кухне поджариваются яичницы, — и тогда кажется, что вовсе не это место является пристанищем самых отвратительных, странных и диковинных существ с лицами и голосами едва ли человеческими. Но когда сумерки вновь сгущаются и зажигается оранжевый свет, варево тихо и незаметно начинает закипать, и, искажённое днем, всё в «Десяти литрах» вновь становится настоящим — неприкрытым и первозданным, и всё пребывает там в постоянном слиянии и смешении.