– Как вы? – спросил ее чародей.
– Говорят, теперь ты займешь его место. – Едко заметила она вместо ответа.
Жалость мигом испарилась. Регина была той же, исчез только внешний лоск, внутренняя ядовитость осталась.
– Говорят, вы для меня его освободили. – Зло выплюнул он.
– Не с твоей ли помощью? Он доверял тебе! И только ты мог подобраться так близко к нам.
– Регина, – вздохнул Горан. – Я расследую смерть вашего мужа, я его ученик, его последователь и друг, не надо оскорблять меня такими заявлениями. Я не виню вас, но мне нужно задать некоторые вопросы.
Регина вскинула голову, выпрямила спину, огладила на коленях черное платье:
– Задавай свои вопросы, змей. Я не боюсь твоих ядовитых зубов.
Горан опять вздохнул. Раджаэль говорила с ним намного охотней, да и смотреть на красивую полуэльфку было куда приятней.
– Как вы себя чувствовали накануне? Голова не болела, живот не крутило?
– Нет. А ты меня опоил?
– Были ли признаки недомогания? Может какая-то пульсация, слабость, голоса?
– Считаешь меня сумасшедшей?
– Регина, отвечайте на вопросы! – рявкнул временный верховный архимаг.
– Не было. Я конечно кажусь тебе старухой, но здоровье у меня отменное.
– С кем вы говорили в тот день?
– С кухаркой говорила. С тобой, с Орником, и эта ведьма его заходила.
– Ведьма? – не понял Горан.
– Монашка, мать Денера, заходила вроде как к нему, но привязалась ко мне. Вышла в настоятельницы и думает, что отмыла руки от земли!
– Что она хотела?
– Моего мужа! Монашка, тоже мне нашлась, будто я не знаю, о чем они шептались вечерами!
– Долго пробыла?
– А что же ты, Горан, не спрашиваешь о себе. Ты тоже со мной говорил, даже ручку поцеловал, хотя раньше никогда не страдал этикетом. Может тогда ты и наложил на меня заклятие?
– Регина, вы можете идти. – Горан процедил это сквозь зубы, он и раньше не выносил эту женщину, сегодня же она вызывала у него тройное отвращение.
Зачем мать настоятельница храмовой лечебницы заходила к Орнику Мадере накануне его загадочной смерти? Поговорить?
В последнее время у архимага не было времени на пустые разговоры, но с другой стороны он нашел время съездить к ней четыре дня назад. Зачем?
Стражники пожали плечами, их дело было доставить архимага из одного места в другое и назад. То же было и с Жаркой. Он не пустил ее внутрь.
О чем верховный архимаг и мать настоятельница вели свои беседы? Что задумали?
Орник Мадера уже не мог ответить на этот вопрос, а вот матушка Денера могла.
В миру ее звали немного иначе, да важно ли как? Это было так давно, что вряд ли имело значение. Денера смотрела на Горана Вирицкого, временного верховного архимага и очень ясно видела, что скоро он станет постоянным. Простое лицо, немного неприятное, отметила печать властности и силы. Он был грузен, но не то чтобы толст, он был мягколиц, но умел грозно сдвигать брови. И глаза у Горана были умные и проницательные. Хорошие глаза для правителя, или главнокомандующего, или верховного мага. Горан призвал ее к себе сразу по прибытии во дворец и Денера покорно пошла.
– Что связывало вас с Орником Мадерой?
– Дружба. – Просто ответила мать настоятельница. – Понимание.
– Что вы подразумеваете под дружбой, матушка?
– То, что обычно подразумевают люди. Я ему доверяла, а он мне. Мы много говорили, давали друг другу советы, беседовали. Орник приходил ко мне в гости, а я иногда заглядывала к нему.
– Некоторые люди считают, что одной дружбой вы не ограничивались.
– Я понимаю, о чем вы, милсдарь Горан. Это заблуждение, боги часто толкают нас в него, испытывая нашу веру. Но я приняла постриг будучи шестнадцатилетней девушкой, я не ведаю плотской любви. И Орник Мадера был моим другом.
– Зачем он приезжал к вам четыре дня назад?
– Как и всегда. Он приехал к другу. – Вежливо и спокойно ответила Денера. После бурного разговора с Региной, ее речь напоминала спокойное теплое море.
– Но Мадера в последнее время был очень занят, даже спал он мало, как же он нашел время просто поболтать?
– Он мертв уже… – Прошептала Денера. – Да будет его дорога в лучший мир легкой и светлой. И простят мне боги, мои слова. Но Орник просил, чтобы я готовила для него один отвар.
– Какой?
– У Орника были страшные головные боли. Он мучился ими уже несколько лет, но в последнее время из-за переутомления боли усилились, и он просил изменить состав.
– Вы изменили?
– Нет. – Категорично заявила матушка. – Я сказала, что ему нужно высыпаться и больше отдыхать.
– Что он ответил?
– Что на этом веку такая роскошь ему не улыбается. Я боялась, что он себя загонит, у него было слабое сердце, но Орник сказал, что остановиться сейчас он не может.
– Остановиться? Он что-то начал?
– Я не вправе это говорить.
– Вы должны!
– Это тайна исповеди!
– Вы женщина, вы не можете принимать исповедь.
– Это была исповедь друга.
– Я могу допросить вас и по-другому!
– Вы не сможете. И вы это знаете, сударь Горан. Монахи неприкосновенны. Наш разум свят, мы посвящаем его Богам. И ни одна магия не может над ним властвовать.
– Это значит лишь то, что вы умеете ставить ментальный блок. – Буркнул чародей, монашка была права, лазать по ее умишку было себе дороже.
– Объясняйте, как хотите. Я вам еще нужна?
