Они пришли с севера, спустились откуда-то в окруженный горами лог, поросший кедрачом. В логу было безветренно, и кедр рос высокий – стройный. Меж него пряталось в логу уютное подворье корчмы.
Здесь дорога сбегала с одного перевала, чтобы потом вскарабкаться вверх на следующий.
Они пришли вместе с метелью. Хлесткой, злой, завалившей снегом перевал. Метелью, запершей их в этой корчме без названия. Хозяину оно было не к чему – других гостиных дворов здесь не было, а постояльцы называли ее "У Волчатника" или корчма в Черных горах. Из года в год здесь останавливались одни и те же люди, и хозяин их привечал как старых друзей, хотя плату брал со всех одну.
Волчатник действительно когда-то промышлял охотой на волков, работая на государевой службе по западную сторону от Черных гор, теперь же поджарый высокий охотник, чуть раздобрел, стал чаще улыбаться и охотился только на горных козлов, которые прославили его корчму славным жарким.
Сейчас у Волчатника гостила дюжина человек – обоз, везший в Луар пушнину. Семеро из были наемниками, двое купцами, остальные при них.
Ошека, Ревуна, Глода и Репку Волчатник знал давно, другие наемники были новичками в этом отряде.
У Ошека были жесткие усы и борода с ранней сединой, протоптавшей серебристую дорожку посередь подбородка, тело оплели жилы, а в холодных голубых глазах было мало доброго. Такой же взгляд был у Глода, – эти двое, похожие словно братья, ходили вместе вот уже десяток лет. И все эти годы прикрывали друг другу спины.
Отличался Репка, он все мечтал, что, как и Волчатник, накопит денег на трактир или корчму и осядет где-нибудь в маленьком городишке, где его никто пока не знает. Репка любил поболтать и пошутить, был добр и часто молился. Но спроси Глода и Ошека, и они бы сказали, что Репка весьма крут на расправу и безжалостен в бою.
– Метель началась, – сказал Ревун, возвращаясь с задков, – застрянем.
– Колдуна бы… – Малой – один из купцов, ведущих обоз, – выглянул в волоковое окошко.
– Отколь взять его? – спросил его старший брат, звали его Бажай. – Все у них там война, весь восток втянули. Проверим, ежели сможем пробраться, пойдем.
Тринадцать мужчин сидели вкруг длинного очага, жена Волчатника суетилась у котла, кроша в варево морковку и лук.
Скрипнула дверь. Тяжелая кедровая дверь – сквозняком не сорвет, да и пригнана плотно. В корчму ворвалась метель.
Они пришли на лыжах, вдвоем, и когда стянули шапки, Глод присвистнул от удивления.
– На постой пустите?
В ответ Волчатник поднял седую голову и кивнул.
– Лыжи куда?
– Поставьте в сени, сударыни.
Младшая представилась Вессой, старшая Емелой. Они жадно ели горячую похлебку и жались к огню. На столбиках у очага дымились мокрые сапоги, меховые вкладыши сушились тут же, на краю длинного тагана.
Ошек отвел взгляд от узких смуглых ступней Емелы.
В таких местах не расспрашивают, если только сами рассказывать не начинают.
– Гудит как, уж долго гудит. – Бурчал под нос Малой.
– И всю ночь гудеть будет. – Репка разрезал луковку и протянул половинку Ревуну. – Помнишь, мы как-то также застряли? Тоже посреди зимы дело было.
– Агась, только были мы тогда северней, и храмины не стояло, чтобы от холода спрятаться.
– Зато были волки. Метель тогда бушевала четверо суток, и днем и ночью. Все бы ничего, но волкам тоже было голодно да зябко.
– А потом перевал замело, вот как сегодня.
– И что будет, если его заметет? – спросила Весса, она открыла рот впервые, голос был охрипший.
– Не пройти. – Коротко ответил Малой.
Весса кивнула и опять уткнулась в тарелку, на щеку упала смоляная прядь. Девушка торопливо убрала ее за ухо. От близкого огня щеки сидящих распылались маковым цветом. У Емелы на голове был повязан темный вдовий платок, под платком угадывался тугой узел волос. Хороша была Емела, а меч, висевший над ее топчаном еще лучше.
– Но рано или поздно идти придется. – Сказала Емела.
– Придется. – Согласился Малой.
– И идете вы в Луар? – вопрос был будто бы Малою, но смотрела она на Бажая
– Истинно так.
– Дорога будет трудной. Возьмете нас с собой? Зря не объедим, – она взглядом указала на меч. – Я умею им пользоваться.
– Возьму. – Ответил Бажай. – И без этого бы взял, что вам двум бабам в горах одним делать.
Весса перестала есть и застыла с недонесенной до рта ложкой. Вдова легонько хлопнула ее ладонью по плечу.
– Мы можем за себя постоять. – Выдавила девушка.
– Ага, особенно хорошо бороться с холодом и волками. – Усмехнулся Ошек. – Пойдем, тогда и посмотрим.
На том и порешили. Наемники коротали время за игрой в кости, купцы сходили проверить товар и лошадей. А Весса и Емела улеглись спать, разморенные очажным теплом.
Ночью Ревуну аукнулось выпитое накануне пиво. Пришлось стряхивать с себя сон и брести впотьмах к двери. Снаружи все мело, бился ветер, скрипели кедры.
Она стояла, прислонившись к двери, и наемник чуть не пришиб ее, выходя.
– Что ты здесь делаешь?
Босая, в нижней рубахе и полотняных портах, немудрено застудиться. Так бывает, когда человек совсем не понимает что делает, или наоборот хорошо понимает – мучая себя намерено.
Неужто, есть, за что наказывать?
Ревун пошел на задки.
