Колдовство и ведьмовство в Западной Европе в прошлом и настоящем - [45]

Всякий, кто в такую ночь случайно оказывался на настоящем шабаше, должен был увидеть нечто ужасное. Можно понять ужас очевидцев, которые видели все это собственными глазами, а потом давали показания — пусть даже они явно преувеличивали количество ведьм, которых им довелось увидеть. Возможно, когда дело касалось некоторых замеченных ими подробностей, они заменяли романтические ожидания беспощадной реальностью. Их переживания, должно быть, были подобны переживаниям шокированных европейцев, которые впервые присутствовали на танцах «обейа» в Новом Свете, на церемониях некоторых индейских племен Бразилии или на «танцах дьявола» в Западной Африке. Кроме того, эти очевидцы были не какие-нибудь опытные и всякое повидавшие путешественники — это были самые обыкновенные люди. То, что им пришлось увидеть, они могли истолковать только как греховные и демонические проявления у людей, которых они знали в повседневной жизни как обычных граждан из своей округи. Они видели процессии, в которых вместе шли богатые и бедные. Участники процессий были обнажены и в масках. Они несли факелы, которые благодаря особым ингредиентам пылали серным пламенем. Возможно, очевидцам пришлось увидеть даже «руку славы»[63] — человеческую руку, пальцы которой горели, как свечи. Кроме того, они видела дьявола-бога — в чудовищной маске, со свечой, которая горела у него между рогами. Фактически они наблюдали вырожденную форму сатурналийл, проводившихся в античном мире — это были проявления варварского поклонения еще более древним культам. Но в те далекие вечера возвращавшиеся домой гуляки, которые различили в темноте огни, услышали бессвязную речь и какую-то нечеловеческую музыку, почувствовали запах пиршества, серы и густых испарений ладана, должно быть, были сильно напуганы. Они невольно стали свидетелями самых древних и варварских ритуалов. В этих ритуалах проявлялась, с одной стороны, гордость почитателей распадающейся культуры, а с другой стороны — намеренная развязность убежденных богохульников. Так что нет ничего удивительного в том, что случайные очевидцы, не теряя времени даром, спешили к ближайшему епископу, чтобы сообщить ему обо всем увиденном. Тем самым они положили начало очередной кампании по истреблению людей, следовавшим древним обычаям.

Когда вся компания собиралась на шабаш, прежде всего делали перекличку. Новичков представляли всем собравшимся, если до этого их еще не успели представить каждому в отдельности. Далее следовали клятвы в верности и покорности дьяволу и доклады о выполнении предыдущих поручений — «приказов дьявола». Насколько нам известно, каждый сообщал о том, какое зло он успел совершить. Ведьмы преклоняли колени перед своим «великим господином», надевавшим по этому случаю праздничный наряд, — это было копирование или пародирование христианского поклонения Богу. «Великий господин» предлагал только что посвященным членам организации поцеловать свою особу. Возможно, это был так называемый «позорный поцелуй», который возмущал средневековых историков и вдохновлял создателей довольно топорных гравюр на дереве, которые обычно украшают труды по демонографии. По словам Гуаццо, «в знак почтения ведьмы целовали дьявола в зад». А вот как преподнесла это словоохотливая Агнес Сэмпсон (одна из норт-бервикских ведьм, устроивших заговор против Джеймса I): «Некоторые из них прибыли слишком поздно, и когда они наконец явились, дьявол подверг их всех наказанию: все они в знак почтения должны были поцеловать его ягодицы. Он водрузил свой обнаженный зад на кафедру проповедника (поскольку дело было в церкви), и тогда каждая из них сделала то, что он велел». Некоторые авторы не придавали этому значения, рассматривая это как подростковую шалость (может быть, иногда это действительно так и было). Но эти авторы просто не понимали, что дьявол часто носил под хвостом свое «второе лицо», т. е. маску — это было проявление дуализма, «вторая сторона» двуликого Януса. Об этом почти всегда говорили те ведьмы, которые добровольно готовы были сознаться практически во всем. С исторической точки зрения это кажется вполне правдоподобным. В «позорных поцелуях» обвиняли и вальденсов, и тамплиеров[64]. Такой поцелуй, одновременно постыдный и бесстыдный, считался знаком высшего почитания.

После этого начинались танцы. Выше уже неоднократно подчеркивалась важность танца как способа самовыражения любого типа — религиозного, драматического, поэтического, подражательного, либо когда люди взывают к помощи сверхчеловеческих сил посредством пантомимы. Кроме того, здесь достаточно очевидна аналогия с любым праздником какого-нибудь современного племени дикарей — не говоря уже обо всех церемониях античного периода и народных традициях всех веков. Даже танец «семь вуалей» (его опошленный вариант превратился теперь в безнравственный спектакль, который недавно демонстрировали на Востоке британским и американским солдатам) первоначально был религиозным. Этот танец исполняла Иштар на пути в свое сокровенное святилище, снимая с себя вуали по одной, чтобы соблазнить всех привратников по очереди. Однако следует отметить, что танцы исполняли не только ведьмы, но даже представители самой католической церкви. Вплоть до семнадцатого века в церкви было принято исполнять обрядовые танцы, особенно в Испании. В наше время это все еще имеет место в абиссинских церквях — этакие «антропоидные развлечения» христианской религии. Мы знаем, что во Франции в средние века накануне освещения церкви молодым людям разрешали в самой церкви кататься на деревянных лошадках, а на церковном дворе — танцевать в масках и маскарадных костюмах. Тем не менее, несмотря на то, что танец совершенно законно использовался как средство ортодоксального религиозного самовыражения, самые суровые из святых отцов смотрели на него неодобрительно и рассматривали его как откровенно возбуждающее средство и нездоровую тенденцию. Святой Августин был противником танцев. Автор «Speculum Morale» тоже считал, что танцев следует избегать по многим причинам. По его мнению, танцы — это «изобретение дьявола, удобная возможность часто грешить, оскорбление Бога и повод для глупого веселья». Танцы, несомненно, действительно были грехом, так как противоречили аскетической ненависти к выразительной животной красоте. Поэтому в ту эпоху они вызывали особое отвращение у пуритан.