Кольцо с бриллиантом - [18]

Преториус улыбнулся — в первый раз с тех пор, как приехал:

Тогда до встречи! — В сторону Кэролайн он едва посмотрел, избегая ее обеспокоенного взгляда.

Машина скрылась за поворотом, и девушка пошла помогать Лее готовить кофе.

Джил будет разочарована, — сказала Кэролайн, когда они вернулись на веранду. — Ей очень хотелось новую лошадь.

Вэл достанет ей подходящего пони, — фыркнул Гейни. — Он в состоянии заплатить любую цену за то, что ему нужно.

Мне тоже показалось, что пони… недостаточно безопасен. — Кэролайн почувствовала, что гроза может легко разразиться снова: кузен начал нервно мерить шагами веранду. — Я имею в виду, у него, наверное, неспокойный нрав.

Что толку в лошади, если в ней нет капельки огня? — засмеялся Гейни. — Как и в женщине. И Вэлу не мешало бы это знать, черт побери!

Он был женат? — вырвалось у Кэролайн.

Гейни легкомысленно обнял ее за плечи:

Дорогая, восхитительная, любопытная Кэрол. У мистера Преториуса никогда не было и нет миссис Преториус — тебе это хотелось знать? Ты можешь представить себе женщину, подходящую на роль хозяйки «Йондер-Хилл» и супруги Дарвэла? Нет, Кэролайн, «Йондер-Хилл» принадлежит ему, и только ему. Он установил там авторитарный режим еще до того, как имение перешло к нему по завещанию, которое никто не осмелился оспорить.

Внезапно Кэролайн поняла, что не хочет больше ничего слышать о Дарвэле Преториусе, но все же не сдержалась и спросила:

А как в «Йондер-Хилл» появилась Джил?

Действительно — как? — Гейни улыбнулся. — Это «дочка друга», и я не смог узнать о ней ничего, кроме этого. Дарвэл привез ее в «Йондер-Хилл», когда ей было три с небольшим, почти сразу после смерти старого де Йегера, и нанял няню. Недавно он отдал Джил в монастырскую школу в Дурбане — в основном из-за того, что она совсем одичала в «Йондер-Хилл», превратилась в своевольного бесенка, которому никто не указ, и меньше всего — сам Дарвэл Преториус!

Она по-своему любит его, — возразила Кэролайн, — и он ее.

Гейни одним глотком допил свой кофе, внезапно вскочил и быстрым шагом пошел прочь. Лея взяла поднос с чашками.

Я бы на твоем месте не лезла в это дело, Кэролайн.

Но я уже влезла! И так завязла, что уже поздно выбираться назад.

Лея с сочувствием посмотрела на девушку:

Это точно. Но ты, на мой взгляд, достаточно разумна, чтобы не позволять эмоциям управлять тобой — в отличие от некоторых. Дарвэл в состоянии справиться с Гейни, и тебе не нужно об этом беспокоиться. По правде говоря, Дарвэл может справиться почти со всем…

Кроме собственного гнева, — медленно произнесла Кэролайн. — Он только что вышел из себя, будто Гейни сказал что-то такое, что сильно его задело. Будто совесть его нечиста.

Не верь этому, — спокойно сказала Лея. — Дарвэл никогда не лжет, даже если этим себя компрометирует.

Ты хорошо его знаешь?

Я уже долго живу в Африке и знаю мужчин такого сорта.

А как насчет Гейни?

Его испортила мать. Он был ее единственным ребенком и рос без отца. Я думаю, она была такой мягкой с сыном не в последнюю очередь потому, что бабушка была с ним суровой. Конечно, эта суровость имела перед собой цель: миссис Вермеер хотела сделать из Гейни мужчину. После того как его мать умерла, Гейни стал настоящим наказанием. Кроме всего прочего, он хотел быть жокеем! Он до сих пор без ума от лошадей, но теперь мечтает стать заводчиком, как Дарвэл Преториус. Только в «Салеме» никогда не будет конюшни скаковых лошадей, какая есть в «Йондер-Хилл». Дарвэл тренирует их на холмах недалеко от Ледисмит — вот почему я с ним так хорошо знакома.

В последующие дни беспокойство Кэролайн насчет Гейни росло: его никакими силами нельзя было заставить рассказать что-нибудь о выращивании сахарного тростника, а ей так многому нужно было научиться! Он только отмахивался: «У нас полно времени, Кэрол. Сейчас в «Салеме» мертвый сезон — урожай обычно убирают в конце мая, а в этом году страда начнется еще позже из-за засухи». Его беззаботность удивляла Кэролайн. На ее неискушенный взгляд, дела в «Салеме» шли неплохо, но в то же время она видела, что их тростник совсем не такого качества, как в «Йондер-Хилл», — он гораздо ниже и тоньше.

«Давай я сначала покажу тебе окрестности, — предлагал Гейни всякий раз, когда Кэролайн пыталась поговорить о деле. — Ты просто обязана в ближайшее время увидеть побережье, пока не похолодало». И они ехали на юг, до Маргейт и Порт-Шепстон, где величественная река Узимкулу впадает в океан, останавливались и ели на природе в парках Риньи и Умкомас. В Умкомас Гейни играл в гольф, а Кэролайн плавала в специальном «приливном бассейне», куда движение воды в океане передавалось с помощью турбин, — она еще не чувствовала себя в силах справиться с настоящими волнами. Океан — это для Гейни. Он легко — так летит птица в небе — скользил по приливным валам на доске для серфинга или плыл, прорезая пенные гребни.

Небольшие деревушки были островками спокойствия, а если оно становилось в тягость, Гейни, Лея и Кэролайн могли в мгновение ока оказаться на одном из шумных курортов сказочного Розового побережья. Гейни порой пропадал на рыбалке или катался на водных лыжах, но никогда не забывал о своих гостьях. Лея была в этих удивительных местах далеко не в первый раз, но для Кэролайн все здесь оказалось ново, все изумляло. Было уже достаточно тепло для того, чтобы загорать, и она часами лежала на ярком пляжном полотенце, смотрела в небо, в котором не виднелось ни облачка, и слушала шум волн, разбивающихся о берег. В душе ее царил покой.