Колбаса - [6]

Я говорю «наше», «наш»… привык за неделю. Восьмой день ночую в своей будущей каюте. Вдали от Люсиль и детей. Так лучше. Завтра (вернее, уже сегодня) вряд ли будет время что-либо записать, послезавтра намечен старт, потому постараюсь коротко.

Стыдно признаться, но кое-кто из моих коллег повел себя не слишком достойно. Подозреваю, что они сами не очень-то понимали, что делают и каким низменным инстинктам дают волю, когда поддались на провокацию типа в штатском — а в том, что это была именно его провокация, я не сомневаюсь, слишком топорно сработано. Как раз в духе.

Меня пытались поймать на слабо, так это, кажется, называлось у примитивных народов. Провели грязный приём. Не подозревая, что грязь не липнет к таким чистым душам, как Люсиль, и, смею надеяться, я сам.

Мне было предложено выбирать между быдлом и семьёй — на том основании, что система жизнеобеспечения рассчитана на определённое количество человек, и лишних мощностей взять просто неоткуда. Каюсь, в своём стремлении воспринимать быдлован как точно таких же людей, просто выглядящих и говорящих немного иначе, я зашёл слишком далеко и совершенно не подумал о том, что разработанные для стандартных человеческих особей криокамеры и гибернационные коконы совершенно не подходят для мелких. Даже по размеру, а ведь есть ещё и различия в физиологии. И поэтому семьям офицеров предложено провести часть полёта в криокамерах — пока не будут достроены и подключены дополнительные фильтры. Офицеры выразили своё согласие — при условии, если исключений не будет.

Люсиль от криокамеры отказалась, и я её понимал — это ведь означало расставание с детьми, до двенадцатилетнего возраста человека опасно подвергать гибернации, а до восьми лет — так и попросту невозможно. Разница физиологии, как и с мелкими, вот ведь забавное совпадение…

Нам не дали поговорить, просто объяснили ситуацию и потребовали от меня немедленного ответа. Тип в штатском ухмылялся мерзко — моя любовь к Люсиль наверняка была зафиксирована и подшита в его секретном досье, и потому он считал разыгранную карту беспроигрышной.

А я смотрел на Люсиль, маленькую и гордую Люсиль, как она осунулась за последние недели, словно вишнёвое деревце под ледяными порывами зимнего ветра… Лицо бледное, глаза лихорадочно горят, губы плотно сжаты. Ты боишься, маленькая? Ты ведь тоже знаешь, как сильно я тебя люблю, но ты знаешь и цену наших надежд, и потому ты боишься… Не бойся, я никогда тебя не предам.

Я ободряюще улыбнулся своей жене через зал и вынул из кармашка световое перо.

— Вы правы, — сказал я, ставя подпись на контракте и протягивая его оторопевшему типу в штатском. — Исключения подрывают дисциплину.

После этого я обернулся к Люсиль, но глаз её больше не увидел, только затылок — она протискивалась к выходу.

Подумав, что она хотела поговорить со мною без свидетелей, я тоже постарался выйти сразу, как только смог. Только вот получилось это не слишком быстро, сначала пришлось утрясать множество деталей. Когда же я выбрался в коридор, Люсиль там уже не было. На проходной сказали, что она покинула гостиницу довольно давно. Коммуникатор не отвечал. Она всегда его выключала, когда обижалась.

Это было больно и несправедливо, я ведь всё сделал правильно. Так, как мы хотели. Мне тоже нелегко дался выбор, я хотел поговорить об этом и взаимно утешиться, на что же тут обижаться? Тем более — сейчас, когда у меня совершенно нет времени играть в эти глупые женские игры. Столько дел ещё надо утрясти, столько проблем решить…

Конечно же, я не поехал за ней.

А она меня так и не простила.

Хотя я и не виноват — ни в чём, совершенно! Не могла же она всерьёз думать, что я откажусь от идеалов всей нашей жизни только чтобы не расставаться с семьёй? Или могла?..

Женщины иногда ведут себя так странно…

Не произошло ничего страшного, они улетят вторым «ковчегом», и года не пройдёт, я узнавал, они первые в приоритетном списке. Ей должны были об этом сообщить, так чего же она обижается? Даже не попрощалась… Коммуникатор по-прежнему выключен, полчаса пытался дозвониться, не хотелось завершать земную часть записок на такой вот нотке. Но, видно, ничего не поделаешь…

Как же это обидно и горько, быть без вины виноватым.

Эх, Люсиль, Люсиль, вечная моя боль и нежность…

Удачи тебе.

* * *

2 октября 206 г.

Сегодня не произошло ничего особенного, если не считать планового старта с мыса Джоу корабля класса «ковчег», в чью научно-исследовательскую миссию верят разве что самые наивные из обывателей. На борту куча народу, как в живом, так и в замороженном виде, и ваш покорный слуга, который по этому случаю употребил малую толику алкоголезаменительной электростимуляции.

Всем пока-пока!

* * *

21 октября 206

Думал, взлетим, и будет побольше времени для заметок.

Ага!

Щаз.

Такое впечатление, словно время вообще исчезло.

Вчера планетарное правительство наконец объявило народу о грядущей катастрофе. И заверило, что беспокоиться не о чём, время в запасе имеется, и космические корабли, в которых можно достойно существовать веками, будут построены в достаточном количестве. Мест хватит всем. На данный момент строится восемнадцать таких кораблей, первые два будут готовы уже в этом десятилетии. Забавно — то ли слухи не врали, то ли врёт представитель Совета.