Когда в пути не один - [19]

Понимая, что в настоящее или ближайшее время употребить свою власть ему не удастся, Богородов занял выжидательную позицию, рассчитанную не на один год, твердо веря, что нужный ему момент обязательно подвернется и уж тогда он рубанет по-крупному. А пока с этим Славяновым никаких бань и дружеских застолий, только деловые, сугубо официальные отношения.

Глава 3

Владимир, перепечатав текст юбилейного адреса одному из самых близких друзей Славянова — начальнику управления сельского хозяйства Машину, — старательно, по слогам перечитал его и, убедившись, что ошибок нет и текст, с учетом всех замечаний, а главное, требований шефа, получился вроде бы удачный, собрался идти к самому.

Славянов в кабинете был один, и выражение его лица свидетельствовало, что настроение у него неплохое. С легкой улыбкой он рассматривал новую ручку, которой раньше Филиппов не видел у него.

«Интересно, откуда такая появилась? Леснов, в чьем ведении находилась и канцелярия, таких вроде не покупал, а если бы и купил, то давно поделился новостью», — машинально оценил ситуацию Владимир, протягивая председателю адресную с золотым тиснением папку со вложенным в нее курсивом отпечатанным текстом.

— Папку я видел, а текст почитай. Хочу послушать, что получилось. — Славянов откинулся на спинку кресла, положил руки на подлокотники и сосредоточился в ожидании.

Вздохнув и сделав паузу, Филиппов неторопливо, четко выговаривая каждое слово, начал чтение: «Дорогому Николаю Мироновичу Машину — человеку, которому безмерно близки и дороги заботы села, чью душу волнуют запахи русской пашни, золотистые переливы бескрайних хлебов; человеку, который отдает всю свою жизнь без остатка самому важному на земле делу — выращиванию хлеба! Тебе, дорогой Николай Миронович, в день славного юбилея больших успехов в работе, здоровья и счастья в личной жизни желают твои друзья и коллеги».

— Ну что ж, — сказал Славянов, — мне нравится. Отдавай в типографию. Пусть отпечатают золотыми буквами, а потом и я подпишусь золотой ручкой.

— Я сразу заметил, что необычная, — вежливо заметил Филиппов и поинтересовался: — Откуда она у вас, Иван Васильевич?

— Да, ручка необычная, — согласился явно довольный Славянов. — Министр подарил, а когда вручал, напутствовал так: «Этой ручкой, дай мне слово, будешь подписывать только стоящие бумаги». Я, конечно, дал слово. Интересный, своеобразный человек Виктор Иванович. Суеверен до крайности.

— Это из-за суеверия министр и при хорошей погоде с пледом не расстается? — пользуясь случаем и хорошим расположением духа председателя, спросил Владимир и тут же напомнил: — Вы обещали рассказать, как прошел у вас с ним ужин.

— Раз обещал — расскажу. О деловых его качествах ты уже слышал, конечно, — начал Славянов. — Теперь о другом. За ужином мы сидели с министром рядом. Так получилось, что первый уехал встречать заведующего отделом ЦК. Вскоре, когда выпили, скованность прошла, наши тоже посмелее стали — разговорились. Идет обычная в таких случаях беседа. А министр нет-нет да кинет на меня взгляд, дескать, как же так, человек пьет со всеми вместе, а не хмелеет. И перед очередным тостом обращается ко мне: «Можно коньячку из вашей бутылки?» — «С удовольствием!» — отвечаю. И бутылку шиповника мы с ним допивали уже вдвоем. В этот раз многие, ты их почти всех знаешь, я говорил, что-то быстро захмелели и, не дожидаясь чая, разъехались. Так что сидим мы с ним почти по-домашнему, свободно беседуем. А от него, видимо, не ускользнуло, как некоторые из наших удивленно смотрели, когда он выходил из самолета в пледе, а потом разъезжал с ним по области — и все это при хорошей погоде. Вот он меня и спрашивает, указывая на плед, накинутый на спинку стула: «Вы тоже хотите узнать, в чем дело? Почему с виду вполне здоровый человек, а, словно немощный старик, не расстается с пледом?» — «Значит, для этого есть причина», — отвечаю ему. «Вот именно, — говорит он. — Есть причина! И непростая… Много лет назад, — начал Денисов свой рассказ, — в составе торгового представительства Союза я работал в Индии. К делу относился серьезно и добросовестно. Что греха таить, хотелось подольше пожить в этой чудесной экзотической стране. И вот как-то замечаю, что наши сотрудники, обычно два-три человека, время от времени собирают деньги, потом куда-то уходят, а возвращаются озабоченные, притихшие и несколько дней после того особенно вдумчиво и серьезно занимаются своими делами. Однажды, когда увидел, видимо, одного из последних, кто совершил такой поход и вернулся в тяжелой задумчивости, я не выдержал и спрашиваю его: „Куда это вы все ходите?“ Он удивленно посмотрел на меня и отвечает: „К магу. Если вы еще не были, сходите обязательно. Думаю, не повредит“. — „И что вы узнали от него?“ — „Ну разное. О жизни, карьере, вообще о судьбе. Он дает предсказания на многие годы“. Спрашиваю: „А что он предсказал вам?“ Тут сотрудник посмотрел на меня с особым значением и сказал, что это тайна, которой он не имеет права поделиться ни с кем. Якобы условие мага — молчать о предсказании на протяжении всей жизни. А для удовлетворения моего любопытства еще раз посоветовал мне самому сходить к магу. И тогда, дескать, желание расспрашивать у вас пропадет. Все это еще более подогрело мой интерес: с одной стороны, вроде бы неплохо узнать о том, что тебя ожидает впереди, а с другой — как быть, если вдруг узнаешь что-то такое, чем ни с кем нельзя поделиться?