Когда умирают боги - [84]

Кэт послушно достала следующую монету.

— А второй? Как он выглядел?

— Это был не мужчина. Девушка. Лондонская девчонка. Молоденькая. Я бы сказала, не больше пятнадцати-шестнадцати лет. Или того моложе. Желтые волосенки, высокая, но в общем неприметная. Она мне плохо запомнилась, разве что глаза.

— А что глаза?

— Очень светлые. Прямо дождевая вода в пасмурный день. Цвета нет — одно отражение.

— А вы случайно не помните, о чем они говорили?

Матушка Киз уставилась в окно на марширующих мимо солдат и задумчиво пошлепала губами.

— Ну, не знаю…

Кэт положила на прилавок очередную монету, которая тут же исчезла под крошечной ладошкой.

— Они поспорили немного насчет размера платья. Девчонка все время твердила, что им нужно платье побольше, но африканец уперся, сказав, что и это сгодится. А затем он добавил очень странную фразу.

Старуха опять сделала многозначительную паузу. Подавив нетерпеливый вздох, Кэт достала еще одну монету.

Матушка Киз широко улыбнулась, продемонстрировав на удивление здоровые зубы.

— Он сказал, что такое платье не стыдно надеть на прием в брайтонский Павильон.

ГЛАВА 58

— Я хочу, чтобы ты пошатался вокруг дома леди Куинлан, — сказал Себастьян своему тигру, после того как они вернули шевалье на Сент-Джеймс-стрит. — Посмотри, не удастся ли тебе узнать, что делала ее светлость в тот день, когда убили Гиневру Англесси.

— Вы думаете, леди Куинлан укокошила родную сестру? — удивленно пискнул Том.

— Я думаю, что не мешало бы выяснить, чем она занималась в прошлую среду.

— Я все разузнаю, не сомневайтесь, — пообещал Том.

— И попытайся на этот раз не попасться в лапы патрулю, слышишь? — буркнул Себастьян.

— Да я ни за что… — начал Том, когда они свернули на Брук-стрит, но тут же осекся и сказал: — Вот-те на! Взгляните-ка. Разве это не мисс Кэт?

Она стояла на дорожке перед домом Себастьяна и, подобрав одной рукой вышитую юбку из тафты, собиралась подняться на крыльцо. Кэт никогда не приходила к нему домой. Она считала это неприличным. По ее мнению, не следовало смешивать время, которое они проводили вместе, с жизнью, которую он вел на Мэйфер в качестве сына графа Гендона и брата леди Уилкокс. Она знала, что это бесит его, но была не из тех женщин, кого мог запугать мужской гнев. Сколько бы он ни уверял ее, что ему наплевать на приличия, что у него только одна жизнь и Кэт является неотъемлемой ее частью, она упрямо держалась поодаль. Только раз она побывала здесь, да и то когда была без сознания, вся в крови.

Она оглянулась на шум двуколки, поля шляпы отбрасывали тень на ее лицо.

— Отведи их на конюшню, — велел Девлин мальчишке, вручая ему поводья и легко спрыгивая с высокого сиденья коляски. — Что такое? Что случилось? — Он схватил подошедшую Кэт за плечи.

Она покачала головой.

— Ничего плохого. Я нашла торговку ношеной одеждой, которая продала зеленое атласное платье леди Эддисон.

Себастьян не стал спрашивать, каким образом из сотен торговцев ношеной одеждой в Лондоне она сделала правильный выбор.

— Ну и?..

— Она говорит, что продала его африканцу и высокой девушке со светло-серыми глазами.

Найти девчонку оказалось просто.

Один из тех, кто рылся на дымящемся пепелище таверны «Герб Норфолка», сообщил Себастьяну, что звать ее Амелия Бреннан. Самая старшая из восьми детей, она жила с отцом и матерью в беленной известью развалюхе, построенной на месте, где когда-то был сад при большом доме на Кок-лейн. Большие особняки в этом районе давным-давно превратились в доходные дома, а сады исчезли под нагромождением лачуг и сараев, соединенных узким проходом, наполовину заваленным горами пепла и дымящимися кучами мусора.

Когда карета Себастьяна свернула на Кок-лейн, из раскрытых дверей на нее глазели оборванные ребятишки со спутанными тусклыми волосами, облепленные грязью, как только что выкопанные картофелины. Большинство из них, вероятно, впервые видели карету лорда, запряженную откормленными лошадьми с лоснящимися крупами, и ливрейных лакеев в напудренных париках на запятках. Тем более в Хейпни-Корт, куда вельможи никогда не заезжали.

Себастьян остался ждать в карете, тем временем один из лакеев спрыгнул на землю, подошел к рассохшейся двери Бреннанов и постучал. Себастьян намеренно устроил демонстрацию могущества и богатства, собираясь воспользоваться своим преимуществом.

Он отметил про себя, что Бреннаны содержали свой домик лучше, чем соседи: окошки были затянуты промасленной бумагой, а не просто заткнуты тряпками, крыльцо чисто выметено. Но и тут имелись признаки, что до полного падения семье не далеко — карниз крыши прогнил насквозь, одна из ставень косо висела на сломанной петле.

На стук вышла женщина, прижимая к боку мальчонку двух лет. Седеющие волосы, усталое лицо старухи, хотя, учитывая возраст детей, ей не могло быть больше тридцати пяти, как решил Себастьян. Она посмотрела на напудренного лакея, потом перевела взгляд на величественную карету, перегородившую улицу рядом с ее домом, и Себастьян прочел в ее глазах неописуемый страх. Она открыла рот и так крепко сжала малыша, что он протестующе захныкал.

Себастьян широким жестом распахнул дверцу кареты, спустился по ступенькам и нарочито медленной вальяжной походкой направился к дому, прижимая к носу надушенный платок.