Когда ты рядом. Дар - [85]

Юхан кашлянул и, собрав все свои силы, протянул Андреасу руку.

Ведь это все-таки его рыбка, а не чья-то еще.

— Андреас, — сказал он. — Присядь.

Он сел. Юхан погладил сына по голове:

— Прости меня, если можешь.

— За что? Ты про дачу?

— И за дачу тоже. Но главное, за то, что я не был тем отцом, в котором ты нуждался. Ты простишь меня?

Андреас повернулся к Эллен и вопросительно посмотрел на нее. Она кивнула ему. Андреас сглотнул и снова повернулся к Юхану.

— Не надо. Я… Понимаешь… Я просто хотел… — Андреас осекся, как всегда, но на этот раз для того, чтобы положить голову отцу на плечо, вздохнуть и заплакать.

Когда они собрались уходить и, прощаясь, стояли в дверях, Эллен вдруг спохватилась. Покопавшись в сумке, она выудила оттуда фотоаппарат.

— Я же чуть не забыла о самом главном! — выпалила она.

Андреаса снова усадили на край кровати. И велели взять отца за руку. Май должна была с видом заботливой жены стоять рядом, на заднем плане. Эллен подняла фотоаппарат, посмотрела в объектив, убедилась, что они выглядят замечательно, несмотря на серый послеобеденный свет, сочившийся сквозь окно.

— Ну вот! — радостно прокричала она. — Теперь у нас будет снимок на память!

Юхан посмотрел на нее.

— Эллен, — сказал он. — Пришли мне, пожалуйста, фотографию.

Эллен кивнула, переводя взгляд на Май:

— Прислать фотографию сюда, к вам домой или куда-то еще?

Май хотела было ответить, но Юхан ее опередил:

— Пришлите сюда, в больницу. Мне. Я буду смотреть на нее по вечерам перед сном.

Эллен снова кивнула, но, показав на живот, объяснила:

— Может получиться не так скоро, я не стану проявлять пленку до родов. Схватки могут начаться в любой момент, но стимулировать их будут не раньше чем через две недели после назначенного срока, — протараторила она. — Поэтому не знаю, когда смогу прислать снимок.

— Как получится, дружочек, — перебил ее Юхан. — Как получится. И пришли, пожалуйста, фотографию младенца.

Эллен посмотрела на Андреаса и, улыбнувшись, с готовностью кивнула.

— Мне хотелось бы иметь фотографию того момента, когда ребенок только что появился на свет… — Юхан кашлянул, — только что появился на свет и повернулся, чтобы впервые дотронуться до тебя. Ты пришлешь мне такую фотографию, Эллен?

Она снова кивнула, должно быть обдумывая трудности, которые возникнут в ходе такой съемки.

— Эллен, — сказал Юхан.

Беременная посмотрела на него.

Юхан кивнул в сторону сына, не отводя взгляда от ее голубых глаз.

— Будьте вместе, — сказал он.

— Конечно! — ответила Эллен, сжимая руку Андреаса. — Как же иначе.

В следующие дни он кричал от боли. Но, должно быть, не слишком громко, потому что никто этого не слышал. Голова у него вот-вот разорвется на части. Он помнил, что Май рассказывала ему о Шумане. Когда мрак начал сгущаться, в голове у него непрестанно звучала нота «ля». Это было еще до того, как его поразила невероятно прекрасная музыка, которую он не мог ни записать, ни сыграть. Нота «ля» — ночью и днем. Непрерывная нота «ля». Так было и с Юханом. В голове звучал какой-то гудок, который становился все громче и громче. У Юхана не было слуха, но этот звук походил на гудок в телефонной трубке, который, как всем известно, соответствует ноте «ля». Ля, ля, ля во всем — в солярии, в малярии, в поляне, в орлятах, в проклятье, в ляпсусе, в кляксе. И в имени Май!

— Ты меня звал? — Голос доносился откуда-то издалека.

— Сделай что-нибудь, — умолял Юхан.

— Я держу тебя за руку. Чувствуешь?

— Ты можешь что-нибудь сделать, Май?

Секундное замешательство. Бормотание. Слова, которые сыплются в беспорядке. Туда-сюда. Взад-вперед. Пой, пой, пой! Май плачет. Где-то далеко раздается шепот, но шепчут не ему, а кому-то другому: «Он больше не понимает, о чем говорит».

Мгновение ясности. Юхан стоит перед зеркалом в Вэрмланде. Моя… жизнь. Моя… жизнь. Все, что он видел перед собой, было длинной прямой чертой. Как длинная коса Май. И это все? Май, любимая, это все? Больше ни одного хоть крошечного изгиба?

Именно об этом думал Юхан. Ему хотелось увидеть изгиб. По утрам светает, по вечерам темнеет, а когда наступает день, он поворачивается, поднимает голову и смотрит на небо или оглядывается на проделанный путь. Какая разница. Но он поворачивается. И это изгиб. Поворот образует изгиб. Красивое совершенное движение.

По утрам светает, а по вечерам темнеет, а когда наступает день, он поворачивается.

Вот так.

Теперь он может заснуть. Вот что он хотел сказать. Нужно было только повернуться, а потом заснуть.

— Юхан.

Май стояла, склонившись над ним.

— Юхан.

Открыв глаза, он посмотрел на нее. Май улыбалась:

— Я тебя разбудила?

Юхан покачал головой.

— У Эллен с Андреасом родилась дочка. Три с половиной килограмма. Эллен сделали кесарево сечение сегодня утром в пять минут восьмого. И с мамой, и с дочкой все хорошо. Девочку назовут Агнес.

— В честь матери? — прошептал он.

— Да.

— Хорошо, — прошептал Юхан и снова заснул.

В следующие дни снова какое-то бормотание. Он опять слышал, как Май разговаривает с кем-то из белых халатов. «Он не знает, что происходит. Его здесь уже нет». Он снова услышал, как плачет Май. Май плачет, а белый халат утешает ее. Юхан хочет крикнуть: «Нет! Я здесь! С вами!» Но ему больно, он не может. Изо рта вырываются совершенно другие звуки.