Когда ты был старше - [72]

Я врезал по тормозам и отчаянно закрутил головой, пытаясь убедиться, что смотрю на нужный угол.

Оставил машину стоять прямо посреди улицы и вышел из нее.

Трудно свести воедино все кипевшее во мне, потому как это было разрозненно, накладывалось одно на другое и было для меня недостижимо. Самый четкий позыв, какой я был способен извлечь из этого, — новое желание убить кого-то. Хотелось стянуть Бога оттуда, где он обитает, если Бог обитает, и голыми руками разодрать его на части. Хотелось силой заставить его перестать убивать меня. Перестать отбирать все. Мне хотелось силой принудить его к послушанию. Воля Божья просто отбилась от рук.

И все это было до того, как я вспомнил, что Анат всю ночь провела в этом здании. Следующее, что я понял: я держу пожарного за грудки его водонепроницаемого облачения. Он пытался убедить меня, что нельзя оставлять машину посреди улицы. Я старался убедить его, что в доме, в комнате над пекарней, спала женщина. Он знает об этом. «Она выбралась», — сказал пожарный.

— С ней все в порядке? Скажите мне, что с ней все в порядке! — повторял я, срываясь на крик, раз за разом. Кричал и до, и после того, как мужчина сказал, что женщина «стабильна». Я кричал все время, пока он без устали пытался объяснить, что я непременно должен быть родственником. Что ему не положено предоставлять мне больше сведений в том случае, если я не член семьи.

Тогда я прихватил его покрепче, и наши лица практически уткнулись одно в другое, и я помню, как он говорил мне, что мне нужно держать себя в руках.

По-моему, я сказал, что я ее жених. Точно помню, что спросил пожарного, был ли он когда-нибудь влюблен.

Он вздохнул. Вздохнул, когда я спросил его об этом. Так что не знаю, кем он был, тот пожарный, зато знаю, что он был влюблен.

Он окликнул еще одного пожарного — по имени Рикки. Спросил:

— Рикки, ты был там, когда девушка выбралась, так? Сильно ей досталось?

— Третья степень, — отозвался Рикки. Вытянул, показывая нам, ладони. Будто хотел, чтоб мы ими полюбовались. — Ладони и колени. Ничего, грозящего жизни.

Тогда, помню, я вздохнул. Может, я и до того дышал, но — не помню. Опять же, может, и не дышал.

— Вам лучше убрать машину, — сказал пожарный, который не Рикки.

— Где сейчас девушка?

— В Окружной больнице.

Согласен. Я уберу свою машину. Уберу ее к чертовой матери до самой Окружной больницы. И немедленно.

Я вскочил в автомобиль, врубил скорость и, завизжав шинами, рванул.

Не проехав и квартала, встал. Нога сама собою нажала на педаль тормоза, словно была независима от структуры мозга. Я прижался к обочине и перевел ручку на «стоянку».

Бену снилось, как горела пекарня.

И что это значит?

Не скажу, что мозги у меня хорошо соображали или что они у меня вообще работали. Только я сумел прийти к двум логичным выводам.

Первый — мой брат Бен — провидец. Он знает о том, чему суждено случиться, до того, как это произойдет. Вчера ночью он уснул в машине по пути домой и увидел вещий сон.

Второй — мой брат Бен был там, когда пекарню охватил огонь. И, будучи совсем не привычным к пьянству, вообразил себе, что видел это как нечто, не являвшееся действительностью. Как дурной сон.

Мой мозг, мои намерения пытались идти в обе стороны разом. Они стремились в больницу и обратно к Бену, болезненно сталкиваясь.

Я понятия не имел, что делать в первую очередь.

Потом решил: пожарные справились с огнем, а в больнице умеют хорошо лечить ожоги, зато полиции, видимо, пока работать не с чем. Мне нужно спросить Бена, кто это сделал. Вдруг не стало ничего важнее этого. Даже возможность увидеть Анат на пятнадцать минут раньше.

Я сделал широкий разворот, едва не попав под таран грузовика, который не удосужился заметить. И направился обратно к дому.

И — не медленно.

— Расскажи мне свой сон! — орал я. — Все! До единой мелочи!

Я держал Бена за ворот пижамы.

— Ну! — крутился он. — Ну! Пусти же! Ты меня пугаешь! Почему ты кричишь на меня?

— Рассказывай все, что помнишь!

— Я уже! Я все тебе рассказал!

— Кто был там с тобой? Расскажи мне, кто еще был там! Марк был там?

— Марк там был, да.

Я впопыхах подумал было оставить Бена в покое, отправиться к соседям и вытащить Марка из дома. Единственная проблема: я мог убить его. Буквально. Убить его.

— Кто еще? Еще кто-нибудь был там? Крис был?

— Может быть.

— Может быть? Какого черта значит это «может быть»?

— Это значит, что ты меня пугаешь! Пропусти меня! Меня тошнит!

Бен вырвался и побежал в туалет. Я стоял, неистово дрожа, будто в комнате Бена температура была ниже нуля, и вслушивался в жуткие звуки: брата рвало. Казалось, будто он и не собирался останавливаться.

Потом я пошел к телефону на кухне, вызвал справочную, и меня соединили с полицейским отделением Ниебурга.

Трубку взял Мичелевски, представился.

— Рассел Аммиано. Помните меня?

— Помню. Как раз собирался вам звонить. У ваших друзей скверное утро.

Я не обратил внимания, зачем он собирался звонить мне.

Это не имело смысла. Или у меня времени на это не было. Или, скорее, и то и другое.

— Я меня есть кое-какие сведения для вас. О пожаре. Вам надо поговорить с Марком Джесперсом. И с Крисом Керрикером.