Когда стреляют гаубицы - [32]

— Мы поговорим об этом позже.

— Я только два раза курнул. В перерыве не успел, а на бегу я курить не умею…

Когда расчет собрался в учебном классе, Хаук сказал:

— Товарищи, если дела у нас и дальше так пойдут, то мы с вами окажемся на первом месте по нарушениям. То вы критикуете учебный план, то курите на занятиях. Такого у нас еще никогда не было. Курить на занятии, подумать только!.. Что вы можете сказать на это, товарищ Шрайер?

Шрайер встал:

— Мы все время куда–то бежим, торопимся, а нормальных перерывов нет, некогда даже выкурить сигарету. — Он оглядел товарищей. — Спросите у остальных, они тоже недовольны…

— Сейчас мы говорим не обо всех, а о вас лично, товарищ Шрайер!

— Шрайер, конечно, прав, нужно пересмотреть план, чтобы и перерывы у нас были, — поддержал кто–то Шрайера.

— Вот видите, расчет согласен с моим мнением.

Лахман повернулся к Шрайеру:

— Ты всегда выскакиваешь, хочешь выделиться, а кое–кто тебе поддакивает. Так дальше продолжаться не может!

— А ты возьми и напиши обо всем в стенгазету, — проговорил Дальке.

— Да, напиши, а мы все подпишемся под статьей. Лично я подпишусь, — уточнил Штелинг.

Хаук задумался: «Шрайера, разумеется, нужно наказать, но вопрос с перерывами давно пора уладить. Хотя вряд ли об этом следует писать в стенгазету… Вряд ли…»

— Нет, этого мы делать не станем. — Лахман стукнул кулаком по столу. — Учебный план для нас — это приказ, а приказы, как правило, не обсуждаются. Тем более в стенной газете… Вот вы все время твердите: перерыв, перерыв… — Он перевел дыхание. — А я считаю, что нужно прежде всего повысить дисциплину на занятиях, тогда они вовремя будут заканчиваться. Я согласен, что нужно что–то делать, но только не так… — Лахман бросил взгляд на Хаука, словно желая сказать ему: «Я тебя поддержал, теперь уж ты сам выпутывайся как знаешь».

— Товарищи, я думаю, Лахман совершенно прав: нам нужно повысить дисциплину на занятиях, тогда не придется жаловаться: мол, перерывы короткие. Я, конечно, поговорю с унтер–лейтенантом Брауэром.

* * *

В тот же день у Брауэра состоялся разговор с обер–лейтенантом Кастерихом. Командир старался сохранить спокойствие и потому говорил особенно тихо:

— Я уже не первый год занимаюсь планированием, и голова у меня, кажется, на плечах есть. До сих пор никто из солдат не имел никаких возражений против моих планов. И вдруг солдаты первого расчета нашли, видите ли, недостатки.

— Не волнуйтесь, товарищ обер–лейтенант, солдаты и сами поняли, что они не имеют права обсуждать план. Я смогу их убедить, солдаты у нас сознательные. Они и сами поняли, что нужно поднять дисциплину на занятиях…

— Я не потерплю на батарее никакого самоуправства! Приказ есть приказ, его выполнять надо, а не обсуждать. Я довольно долго служу в армии и знаю, как нужно планировать занятия. Видите ли…

— А вы сейчас очень похожи на майора Глогера.

— При чем тут Глогер? Я вас не понимаю!

— У меня с ним состоялся почти такой же разговор перед стрельбами.

— Я не могу пойти на уступки подчиненным. Если я уступлю им сегодня, завтра они потребуют большего.

— У меня сложилось впечатление, что солдаты последнее время неважно учились. Но вы, кажется, не очень–то доверяете им. На следующей неделе мы проведем партийное собрание. Вопрос, который мы будем обсуждать, интересует и других товарищей. Мне бы хотелось, товарищ Кастерих, чтобы вы выступили на этом собрании и коротко рассказали о единоначалии в армии. — Унтер–лейтенант Брауэр усмехнулся, чем еще больше разозлил Кастериха, который крепко сжал зубы и вместо ответа только кивнул.

* * *

— Я так и знал, что этим все кончится, — заметил Дальке, когда вечером унтер–офицер Хаук рассказал солдатам о результате разговора с командиром.

Слухи о затеянном первым расчетом разговоре дошли и до других расчетов, однако никто не верил в успех затеянного, а некоторые даже злорадствовали.

Хаук сидел за столом в спальной комнате. Вокруг него толпились солдаты.

— Головой стену не прошибешь, сколько ни старайся! — заметил кто–то.

— Стоило ли весь сыр–бор затевать попусту? — засмеялся Дальке.

— Товарищи, я думаю, дело вот в чем, — произнес Лахман. — Обер–лейтенант Кастерих не понял, чего мы хотим, поэтому нам надо еще раз поговорить с ним. Ведь все мы убеждены, что план занятий можно улучшить. Парторганизация поддержит нас. Быть может, мы просто неубедительно изложили свои доводы. Ведь речь–то, по сути дела, идет вовсе не о перерывах, а о достижениях батареи. Если нам чего удастся добиться, за нами потянутся и другие расчеты. Я предлагаю пригласить к нам обер–лейтенанта Кастериха и еще раз поговорить с ним. Нам не следует так просто отступать…

— В этом я не согласен с вами, товарищ Лахман, — сказал Хаук.

Все сразу притихли.

— Слушай! — Дальке локтем толкнул соседа.

— Я не согласен, хотя в принципе вы правы, — продолжал унтер–офицер. — Не надо приглашать обер–лейтенанта. Давайте поручим товарищу Штелингу изложить наше предложение на заседании комсомольского бюро. Обер–лейтенант Кастерих — комсомолец и на заседании будет обязательно. Можно пригласить еще некоторых товарищей. Думаю, что только так нам удастся достигнуть своей цели.