Когда стреляют гаубицы - [31]

— У меня–то в порядке. И к этому случаю я не имею абсолютно никакого отношения, — равнодушно произнес кузнец.

— Это только ты так считаешь, — не успокаивалась Герда. — Тебе мало одного пожара?

— Почему ты мне все это говоришь? — недоумевал Грунделов.

— Потому что тебе давно пора решить, с кем ты: с нами или против нас!

— Не смеши меня, пожалуйста! — Грунделов убрал руки со стола.

— Не увиливай от ответа.

— Кто знает, как это случилось? Может, сено само загорелось?

— Доказано, что это поджог, но нам пока не удалось установить личность преступника. Только ясно: это один из тех, к кому тяготеешь и ты.

— Я ни к кому не тяготею.

— Вон как?!

— Оставь меня наконец в покое! Я ничего не поджигал.

— Ты должен решить, с кем тебе по пути.

Вернер нервно постучал пальцами по столу:

— Герда, безусловно, права: кто не с нами — тот против нас. Третьего пути нет. А тот, кто пойдет против нас, будет сметен с нашего пути…

— Я никому не мешаю.

— Ты этого просто не замечаешь, — не отступалась Герда.

— Тогда направь меня…

— На правильный путь? — подхватил Вернер. — И направим!

Грунделов молча уставился в пол, а затем, оттолкнув стул, встал и вышел из комнаты.

Анна–Мария поставила стул мужа на место и вслед за ним тоже ушла из комнаты.

* * *

Поговорив с Гердой, Вернер отправился во двор. Он подошел к кузнице, сквозь закопченное окошко которой было видно, как вырываются языки пламени из горна, возле которого стоял Грунделов.

Вернер подошел к наковальне и взял в руки молот. Грунделов вытащил из углей раскаленный железный стержень. Вернер ударил по стержню, отчего тот в месте удара немного расплющился. При каждом ударе из–под молота сыпались искры. Когда стержень принял нужный вид, кузнец предложил Вернеру передохнуть.

— Мне частенько приходилось работать в кузнице нашего кооператива, — пояснил Вернер.

— То–то я смотрю… — согласился Грунделов и замолчал.

Вернер рассказал кузнецу, как вступил в кооператив.

Сначала кузнец слушал его рассказ равнодушно, но постепенно заинтересовался, прислушался, стал переспрашивать.

* * *

Дни бежали быстро, и вот наступил день расставания. Перед отъездом Хаука Герда и Вернер отправились погулять.

Они шли плечом к плечу, слушая пение птиц.

— О чем ты задумался? — спросила Герда.

— О тебе, точнее, о нас обоих.

— Я все еще не верю, что мы вместе. А теперь ты уезжаешь… — Герда грустно улыбнулась. — Когда–то ты сюда приедешь опять?!

— Скоро, — ответил Вернер. — Очень скоро, вот увидишь! — Он повернулся к Герде. — Ах, Герда, если бы ты знала, как я хочу, чтобы поскорее настал день демобилизации.

— А что тогда?

— Тогда я приеду в Картов, навсегда!

— И что же ты будешь здесь делать?

— Работать трактористом… и…

— И что еще? Вернер молчал.

— Ну скажи, что ты еще надумал? — просила она.

Вернер обнял девушку и рассказал ей о своих планах на ближайшее будущее. В этих планах самое большое место Вернер отводил Герде.

7

Вернувшись из отпуска, унтер–офицер Вернер Хаук принял командование расчетом от замещавшего его штабс–ефрейтора Дальке. Поинтересовавшись, как идет служба, он рассказал солдатам о поездке в Картов, передал приветы, рассказал о делах кооператива и о пожаре на скотном дворе.

— Вот мерзавцы! Они думают, что им удастся развалить кооператив! — громко возмущался Лахман. — Мы должны сделать что–то такое, чтобы помочь им… — размечтался он.

— Я знаю… я знаю… — заерзал на стуле толстяк Штелинг. — Нам нужно взять шефство над кооперативом. Для вредителей это послужит предупреждением!

— Идея хорошая! — подхватил Лахман. — И сделать это нужно как можно быстрее!

— Товарищи, мне такое предложение нравится! — обрадовался Хаук. — Вы, товарищ Штелинг, посоветуйтесь по данному вопросу в комсомольском бюро, а вы, товарищ Гертель, напишите статью в стенгазету!

— Охотно напишу! — согласился Гертель.

— Товарищи, мы все обсудим и решим в перерыве, — сказал в заключение Хаук.

Но поговорить с солдатами во время перерыва между занятиями Хауку не удалось, нужно было быстро переодеться и успеть построиться на плацу.

Когда расчет построился, Хаук крикнул:

— Прекратить разговоры!

— И это называется перерыв?! Каким уставом он предусмотрен? Никаким!

Хаук узнал голос Шрайера.

— Я, кажется, не разрешил разговаривать в строю и тем более открывать дебаты. Смирно! Шагом марш!

Расчет направился в казарму. Разобрав оружие из пирамиды, солдаты бегом бросились на плац, объявленный местом построения.

«План занятий составлен не совсем удачно, — подумал Хаук на бегу. — Солдатам совсем не остается времени для перекура. Нужно будет внести в план кое–какие изменения».

То, что произошло позднее, подтвердило необходимость изменения плана. Но сделать это оказалось не так–то просто.

* * *

Уже полчаса шли занятия по стрельбе на ящике с песком. Солнце палило нещадно, и пот бежал по солдатским лицам.

Все, что объяснял солдатам унтер–офицер Хаук, было им не ново, и потому они слушали его объяснения без особого внимания. И вдруг Хаук почувствовал запах дыма.

— Что такое? — удивленно спросил Хаук. — Кто курит?

Шрайер каблуком раздавил окурок и сказал:

— Товарищ унтер–офицер, я курил.

— Вы курили? На занятии?

— Да, я курил у вас на занятии…