Когда собаки не лают. Путь криминалиста от смелых предположений до неопровержимых доказательств - [100]

За последние 45 лет криминалистика значительно развилась. Настолько, что если кому-то теперь и удается избежать наказания за совершенное преступление, то чаще всего это оказывается косвенным результатом урезанных бюджетов, чем того, что он не оставил после себя на месте преступления никаких следов. Если у полиции есть возможность приложить к расследованию все необходимые усилия, а криминалисты прошли надлежащую подготовку и могут заполучить достаточно важных вещественных доказательств для исследования, есть все шансы раскрыть большинство совершаемых преступлений.

Вне всяких сомнений, ДНК-экспертиза стала важнейшим нововведением в криминалистике за годы моей карьеры. Другим ключевым изменением стало зарождение цифровой криминалистики, потребность в которой возникла в связи с повсеместным и постоянным использованием тех или иных цифровых устройств, в особенности мобильных телефонов, персональных компьютеров и ноутбуков – всего того, что преобразило нашу повседневную жизнь, а также систем видеонаблюдения, которые записывают, как мы ее проживаем.

Цифровые устройства способны предоставить невероятно полезные улики: кто с кем разговаривал, где человек находился в интересующий момент времени, где он бывал в последнее время, какие у него интересы, какие покупки он совершал и так далее. На записях с камер видеонаблюдения можно увидеть сам процесс совершения преступления либо то, как преступники приходят на место и покидают его. Порой это позволяет напрямую установить личность, а иногда помогает понять, где лучше всего искать образцы для традиционных видов анализа. Вместе с тем, подобно ДНК-экспертизе, здесь есть свои трудности. В цифровой криминалистике они связаны с огромными объемами данных, которые обычно приходится проверять, а также необходимыми для выполнения этой задачи временем и затратами. Урезания полицейских бюджетов, потребность в наличии достаточного количества людей с необходимой квалификацией для выполнения этой работы неизбежно накладывают на эти проверки ограничения, и на примере отдельных судебных процессов мы видели результаты пробелов в цифровых записях. Эти пробелы образуются либо из-за того, что информацию никто не искал, либо потому, что она не была предана огласке, и они способны перевернуть с ног на голову любое дело, подорвав доверие общественности как к криминалистике, так и к полиции/прокуратуре.

В наши дни ситуация усугубляется еще и сжатыми криминалистическими отчетами, введенными несколькими годами ранее. Задача состояла в том, чтобы превратить эти отчеты в краткое перечисление установленных фактов. Это должно было ускорить их составление, чтобы помочь следователям и прокурорам оценить доказательную силу улик и понять, насколько вероятно добиться от подозреваемого признания вины. Предполагалось, что нововведение повлечет за собой снижение затрат, бюрократии и проволочек в системе уголовного правосудия. Так появились два типа отчетов. Отчеты первого типа (SFR1), в которых излагается суть дела, зачастую составляются не криминалистами, в отличие от отчетов второго типа (SFR2), но в них лишь перечисляются обнаруженные доказательства без каких-либо комментариев по поводу контекста.

Когда к SFR1 претензий нет, он может использоваться в суде в качестве доказательств. Если же вопросы возникают, составляется SFR2. Тут-то и начинаются проблемы, так как может оказаться непросто – особенно далекому от науки человеку – понять, какие могут быть основания для того, чтобы оспорить отчет. Как недавно мне сказал один барристер, когда адвокаты не могут объяснить конкретные основания для оспаривания доказательств в SFR1, они не могут подавать заявку на необходимое финансирование. Поэтому обвинение зачастую с радостью довольствуется SFR1, где содержатся доказательства на основании криминалистической экспертизы, связанные, например, с образцом ДНК, требующие внимательного изучения в контексте рассматриваемого дела. В результате система, предположительно эффективная, зачастую порождает непонимание и общую путаницу, представляя реальный риск для уголовного правосудия.

Еще больше беспокойства вызывает произошедшее за последние годы значительное сокращение количества отправляемых на экспертизу предметов, падение цен на услуги экспертов на 30–40 %, а также то, что полиция все чаще выполняет криминалистическую работу своими силами в результате сокращения бюджета. Примерно за то же время объем внешнего рынка криминалистических услуг сократился с почти 200 миллионов фунтов примерно до 60. Эти факторы в сочетании с тем, что нужно выплачивать неустойку, когда не получается уложиться в зачастую невероятно сжатые сроки, растущей стоимостью аккредитации, а также необходимостью повышать зарплаты для удержания персонала привели к тому, что традиционные поставщики криминалистических услуг начали терпеть убытки или едва сводить концы с концами. Кроме того, поскольку многих криминалистов теперь нанимают учебные заведения, все может закончиться тем, что, успешно преподавая криминалистику, мы не сможем ею заниматься на практике. Неравномерное распределение тендеров (в прошлом году 75 % полицейской работы было выполнено по результатам тендерных торгов) плюс масштабные переносы работ между поставщиками по схеме «победитель получает все» отразились на стабильности и жизнеспособности всего рынка криминалистических услуг. Как следствие, некоторые компании и вовсе закрылись, в то время как другие отвернулись от полицейской работы. Так, один из трех основных поставщиков, оказавшись под угрозой банкротства, недавно был передан под внешнее управление с целью ликвидации. Полицейским управлениям, пользующимся его услугами, пришлось его спасать, пока не был найден новый инвестор. Остается только гадать, чем все это обернется в ближайшем будущем.