Когда сливаются реки - [14]

III

Алесю не спалось. Он проснулся, когда едва обозначился рассвет, и, сколько ни ворочался, уснуть уже не мог. Сколько забот сразу! Хорошо, что есть постановление собрания о строительстве. Но еще не выделены на это средства, а главное — нет материалов. Время же не терпит. Нужно все находить и начинать работу. Сами просили, чтобы ускорить составление проекта строительства. И вот уже приехали: инженер-проектировщик Борис Васильевич Березинец, два топографа-геодезиста — Зина Малькова и Миша Грабовский, геолог Андрей Костюченко. Они готовы сразу взяться за дело, а тут не только ничего не организовано, но даже едва нашли место, где разместить приезжих. Спасибо еще, что Якуб Панасович пошел навстречу: отвел два класса в школе, пустовавшей во время летних каникул.

Алесь встал и, чтобы никого не потревожить, осторожненько открыв дверь, вышел на улицу. В огороде возле сарая солнце посеребрило росу на огуречных грядках, от земли поднимался едва заметный пар. Голуби под крышей вели свою тихую и ласковую воркотню. С озера повеял свежий, легкий ветерок, невидимыми пальцами перебирал листья рябины. Все это несколько успокоило Алеся. Он вышел на дорогу и направился в сторону колхозной канцелярии, на край села. Хаты уже оживали. Скрипели журавли колодцев, звонкие детские голоса доносились сквозь распахнутые окна. То из одной, то из другой калитки выходили люди, спешили на работу. В летнюю пору село просыпается рано, и Алесь решил, что колхозная канцелярия уже открыта. А может быть, уже на ногах и приезжие? Но когда проходил мимо школы, зайти не решился — неудобно будить малознакомых людей в такую рань... Не решился окликнуть и Якуба Панасовича, который уже копался на грядках небольшого школьного участка. Как будто ничего не произошло за эти годы! Алесь, сколько помнит, всегда видел летом знакомую фигуру учителя, согнутую вот так же над грядками. Якуб Панасович упорно приучал своих учеников любить землю и работать на ней, не случайно многие из них по окончании школы шли учиться на агрономов и садоводов. И во время каникул многие из его учеников приходили сюда, чтобы поработать вместе с учителем.

Алесь подходил к колхозной канцелярии. Это была посеревшая от дождей, но еще крепкая пятистенка. Сруб ее остался от осадника, который сбежал куда-то в тридцать девятом году, когда пришла Красная Армия. В одной половине пятистенки стояли столы председателя правления и счетовода, в другой помещался красный уголок. В канцелярии Алесь застал неизменного счетовода Павлюка Ярошку, который сидел, склонившись над бумагами, и кладовщика Мартына Барковского. Алесь вошел так тихо, что они не сразу заметили его, увлеченные спором. Ярошка со злостью тыкал пальцем в какую-то бумажку, у Барковского вспотела лысина и выступили красные пятна на щеках. Вид канцелярии не понравился Алесю: столы были не прибраны, на стене висел засиженный мухами лист бумаги — это был график работы бригад, тут же наклеено несколько обязательных постановлений райисполкома, порыжевших от времени и уже никому не нужных.

Алесь поздоровался. Барковский, пробубнив что-то, уткнулся в свою засаленную записную книжку, а Павлюк Ярошка поспешно поднялся из-за стола и вышел навстречу Алесю. Веснушчатое лицо его с бородавкой на щеке сразу засияло неподдельной радостью.

— Хорошо, что зашел к нам, товарищ Иванюта. Нашего полку прибыло. Надо мне поговорить с тобой о клубных делах.

Счетовод Ярошка был завзятым организатором самодеятельности и отдавал драмкружку немало времени. Алесь знал об артистических увлечениях старого товарища и добродушно усмехнулся:

— Мне, Павлюк, надо со своей работой справляться. А ты меня не туда запрягаешь!

Павлюк сразу насупился. Он махнул рукой и, словно считая разговор оконченным, присел за стол. Снова накинулся на Барковского:

— Вот у тебя тут записано, что ты на мельнице принял две тонны муки. А вот тебе справка мельника Шаплыки, что он сдал тебе две тонны пятнадцать килограммов. Где они?

— Так что же, я, по-твоему, вор? — покраснел Барковский. — Ты мне не доверяешь?.. Ты, пустозвон, мне, пожилому человеку?..

— Запомни раз и навсегда, товарищ Барковский, — решительно начал Ярошка и пальцами откинул косточку на счетах. — Счет точность любит — раз! — Откинул еще косточку: — Цифры — упрямая вещь, два! И без справки от мельника Шаплыки я ничего тут изменить не могу, три! — И он в последний раз, уже с нескрываемой злостью, отбросил еще несколько косточек.

Видимо, они долго еще спорили бы, не появись в это время в канцелярии сам мельник. Алесь заметил, как Барковский в ответ на приветствие мельника украдкой подмигнул ему. И когда Ярошка предложил тому подтвердить свои сведения, мельник склонился над столом и сказал язвительно:

— Счетовод, а не видишь, что цифра «пятнадцать» зачеркнута. Черточка, правда, слабая, но, однако, вот она. — И он провел по цифре черным ногтем.

— Теперь-то я вижу, когда ты пальцем поработал лучше, чем карандашом, а раньше никак не мог догадаться. Пояснее писать надо, товарищ Шаплыка. А ты, Барковский, не горячись!

— Будешь горячиться, когда ты ко мне всегда придираешься, — обиженно отозвался Барковский.