— Так-то оно так, брат Ахметгарей, но ведь ждать не будут.
— Будь мужчиной, не бойся! Все пройдет. На, держи-ка, — он протянул полный стакан Сакаю.
— Не знаю, пройдет ли. А знаешь, в райцентре милиция поймала с хлебом Хаммата.
Гарей открыл рот, расширил глаза, кусок недожеванного мяса выпал из рук на пол. А Сакай продолжал:
— Ночью же нужно положить в склад недостающий хлеб. Тем самым и Хаммата спасем.
— Да, попробуй, время еще есть.
— Вот потому-то я и пришел к тебе! Если Хаммат начнет все выкладывать, попадет нам обоим. Чужой не смилостивится, а свой не бросит. Одолжи мне сто пудов хлеба, остальное сам найду…
Гарей молча потянулся к водке. Неужто его хотят ограбить? Все, даже Сакай. Нет, он не позволит!
— Нет у меня хлеба, ничего нет! — закричал он и, упав головой на стол, зарыдал. — Сирота я, круглый сирота!..
— Не ломай комедию, выпей воды и успокойся! — Сакаю хотелось договориться как можно быстрее. — Я знаю, хлеб у тебя есть.
— Откуда он у меня, ты что ли привозил?
— Может, и привозил.
— Врешь!..
— Перестань ломаться, — Сакай крепко схватил его за руки.
— Я не ломаюсь. Нет! — Гарей резко дернулся. — А вот ты дурак! Комик! А-а, наконец понадобился тебе Гарей! Села твоя лодка на мель! Нет уж, за меня не цепляйся, спасайся, как можешь…
— Беда не по деревьям ходит, а по людям, — пытался образумить его Сакай.
— Не пугай, старо! Я, если хочешь знать, сейчас бедняк. Меня никто не обидит.
— И старое вспомянут, коли оно всплывет наружу. Люди, думаешь, не знают, каким образом ты обеднел? Сивка в селе Каргалы…
— А-а, найди моего коня! Ты украл его! — Гарей вскочил.
— Садись, я еще не все сказал. «Украденная» лошадь, корова, которую «еле успели зарезать», белый самовар у Фахри — все это мелочь… А ограбление сельповского обоза с товарами? Убитый Сабир?..
В глазах у Гарея потемнело, тело передернуло… Вместо Сакая увидел он Сабира с окровавленной головой, повторявшего: «Ага, попался! Попался! Так тебе, так!..» и показывавшего длинный язык. К усам его прилипла кровь вперемешку с землей и соломой. Гарей замахнулся, пытаясь ударить по голове, но попал в бутылку водки. Она упала на пол и вдребезги разлетелась.
Гарей от боли пришел в себя и прошептал:
— Об этом никто не знает, сказки!
— Хорошая сказка похожа на правду… Тимер Янсаров что угодно поднимет.
— Плевать мне на Тимера! Не боюсь я его. Если он, Тимер — железо, то я сталь. Да, сталь!.. Сталь! — Гарей несколько раз повторил это слово голосом, похожим на поросячий визг. — А знаешь ли, кто ты? Кто довел до смерти Фагилю?..
— Я, ну и что из этого?
— Узнают, придет время!
— А сколько ты колхозного хлеба наворовал? Кто пустил в совхозное поле красного петуха?
— Хаммат!
— Хаммат — кукла в твоих руках!
— Да, в моих руках, в моих! Но и ты был деревянной куклой! Я как хотел, так и заставлял плясать вас. И сейчас, если понадобится, брошу всех в огонь.
Гарей размахнулся и изо всех сил ударил председателя колхоза. Султанов скрючился и рухнул под стол. Он хотел вскочить и вцепиться в шею помешанного друга, но тот безжалостно сбил его ногами и продолжал колотить, ничего не видя, по голове, по ребрам своей жертвы.
Разъяренный Гарей, словно мешок, выволок Султанова на улицу. «Вот что делает сталь! Вот что делает!..» — задыхаясь, повторял бай. Он был уверен, что избил Тимера Янсарова. Отдышавшись, Гарей повернул обратно и, закрывшись в доме, спрятался в своей комнате.
На улице было темно, моросил мелкий холодный дождь. Сакай через некоторое время очнулся, поднял голову, но на ноги встать не смог. «Что случилось со мной? Где я? — тихо пробормотал он. — Да, приходил. Пили… О хлебе речь завели… Погорячились оба. А потом, потом?..» Дальше, как ни силился, он не смог ничего вспомнить. От ударов тяжелых сапог голова его была в каком-то липком тумане…
Дождь усилился, потом захлестал вовсю.
Опершись на ладони, Сакай присел, тяжело вздохнул и, как собака, пополз к своему дому.
Приближался рассвет, пропели вторые петухи. Избитый председатель слышал хлопанье петушиных крыльев за плетнями, и казалось ему, что над ним смеются люди, руками прихлопывая о бедра…
