— Какая это рыба в сеть попала?
Шараф ответить не успел, его опередил Гамир. Ему не хотелось вновь поднимать этот разговор.
— Ничего особенного… Шараф удивляется, что даже осенью в сеть попадает рыба, вчера поймал с полпуда.
— Не лукавь, Гамир, не умеешь ты обманывать, по глазам вижу. Что случилось? — глотнув чаю, спросила она у Шарафа.
— Я говорил, кто же выпустит рыбу, попавшую в сеть. Гамир с этим согласен.
— Какая рыба, кто выпустит?..
— Да оставьте вы этот пустой разговор, — вмешался Гамир.
Заметив крепко сжатые посиневшие губы жены, он смолк.
Шараф, чувствуя, что играть в прятки бесполезно, объяснил суть дела.
— Ах вон как! — Шарифа хлопнула по коленям руками. — Если хочешь знать, Гамир, то сам ты и есть эта рыба.
— Смотри, жена! Или ты хочешь большого скандала?
— Рыба, рыба! Ты рыба, попавшая в сеть Гарея-бая! — горячилась Шарифа.
Гамир опустил голову. Потом начал собирать со скатерти хлебные крошки и скатывать их в один шарик.
Шарифу уже было не остановить.
— Ты думаешь, что он отдал тебе эту корову за твои красивые глаза? От него дождешься, пожалуй! Ценил бы наш труд, то подарил бы ее раньше, когда мы на него работали. Он только стелить умеет мягко, вот и попадаются ротозеи. Сейчас его лодка на мели, вот и раздает свое богатство ближним.
А какие мы ему близкие? Что мы с ним, в одном чреве лежали? Как бы не так! Нам роднее его собака: она тоже жила впроголодь, вечно на привязи…
— Ладно, жена, оставь это! Люди подумают, что мы ссоримся, на улице слышно.
— На улице сейчас ни одной собаки! Пусть думают, что хотят. С тобой-то мы помиримся, а вот с Гареем-баем никогда. Сию же минуту отведи его корову!..
— Мы же купили ее.
— Так что взамен ты отдал, вшей что ли?
— Я землю буду пахать.
— Эх, рыба! Мало тебе одной сети? Если считаешь себя человеком, паши колхозную землю.
Шараф был просто в восторге от слов женщины, но поспешил успокоить ее, боясь, что обострившийся разговор затянется.
— Не ругайтесь! Это дело можно решить без шума.
— Разве мы ругаемся? — засмеялась Шарифа и обняла Гамира. — Я ему никогда и словом не перечила. Сама удивляюсь, отчего горячусь в последнее время. Наверное, оттого, что злюсь на Гарея-бая. Донимает он нас, играет с нами, как с котятами. А муж мой, наивный человек, верит ему. Тот ведь не прост. Ишь как выдумал: лошадь у него из сарая украли, одну корову едва успел зарезать, а то бы сдохла по случайности, а другую нам подарил. Многое у него пропало, специально разоряется, не хочет в колхоз вступать.
— Эго у него не выйдет.
— Правильно, Шараф! Пнем его мерзлым сапогом по мягкому месту.
— А что же нам делать с коровой, Шарифа? — спросил Гамир.
— Сказала, отведи обратно!
Шараф перевернул чашку, тем самым закругляя разговор, встал и сказал:
— Гарей-бай нарочно захотел себя разорить. Но эта хитрость у него не пройдет, он теперь рыба, попавшая в нашу сеть. Все найдем. И украденную лошадь тоже. И за все сполна с него спросим. Сегодня наш день. Все богатство принадлежит колхозникам, всем нам.
Для Шарифы и Гамира его слова не были нежданной новостью. О раскулачивании баев в окрестностях они уже слышали и обрадовались, когда поняли, куда Шараф клонит. И все же выпускать корову из своих рук Гамиру не хотелось. Столько лет задарма работал на бая! Поэтому, боясь встретиться взглядом с женой, он тихо спросил:
— А с коровой как же?
— Завтра же отведи на колхозную ферму, — сказал Шараф. — И делу конец. А взамен колхоз даст тебе телку на мясо.
Гамир вскочил с места и обнял парня.
— Вот молодец! Умница! Мы бы ничего так и не надумали.
Шараф попрощался и сказал уже на пороге:
— Завтра я еду учиться в город.
— Ладно… А Бибинур?
Шарифа схватила парня за рукав.
— Она тоже поедет, вместе решили.
— Очень хорошо, сынок! — Шарифа, улыбаясь, похлопала его по плечу. — Ну и хитрюга Бибинур, ничего не говорила нам.
— И прямо завтра?
— Да. И так опоздали на несколько дней.
— Если немного, то не страшно. Я вот всю жизнь опаздываю.
— Не горюй, Гамирчик мой! И ты будешь учиться на тракториста, ты же хотел.
— И то правда…
Вспыхнувший было в доме бедняка семейный шум счастливо затих, а в доме Гарея он только начинался.
Сакай сразу не объяснил, зачем пришел, ждал, когда Гарей выпьет и станет добрее. Поэтому они тянули стакан за стаканом. Но председатель не знал, что от разорения и частой пьянки друг его в последнее время душевно болен. А началось еще раньше, в день приезда в деревню Янсарова. Тогда председатель редко навещал бая. Гарей ночами плохо спал, бредил, видел перед глазами тени давно умерших людей, обиженных им когда-то…
Поначалу друзья сидели довольно мирно. Так казалось Сакаю. Но со стороны человек обратил бы внимание на странное поведение бая: он с опаской оглядывался, прятал под столом дрожащие руки и, словно остерегаясь внезапного удара, резко дергал головой…
— Плохи дела, — наконец начал Сакай.
— Что? У меня, что ли? — вздрогнул Гарей.
— Нет, у меня.
— А-а… — ничего больше не сказав, бай начал усиленно грызть большую кость.
— Что поделаешь, со временем восполнишь. За председательство хлеб-то полагается, я думаю.
— Ревизию сделали на складе, не хватает около двухсот пудов.
