Когда падают звезды - [17]

Но больше всего ее заботила собственная неспособность никак повлиять на ситуацию, ни с одной, ни с другой стороны. Она не могла сказать, что намеренья герцога насчет Сони бесчестны, то, что он издевался над ней, ни о чем не говорит. А вот если он и вправду неровно дышит к Соне, попытайся Майя вмешаться в их отношения — разрушит счастье сестры. Если же он просто ведет какую-то игру, Майя боялась, что узнает об этом одной из последних. Единственным же способом влияния были повторяющиеся с завидной периодичностью просьбы старшей наследницы рода Дивьер не спешить, не нырять в омут с головой. Но доходят ли доводы разума до желаний юного сердца?

— Я не понимаю, Соня, а как же Маккадамс? Ведь ты вздыхала о нем, как только мы приехали, неужели через неделю мне ждать, что ты прибежишь оглашать о новом предмете воздыханий?

— Нет, Майя, не путай! Тебе не понять. Как можно сравнивать их? Это ведь небо и земля, — да уж, сейчас, Майя бы сравнила их как ангела и демона, потому что герцог с каждым днем пугал все больше, а остальные на его фоне, казалось, возносились до небес.

— Я пишу маме, передать что-то от тебя? — впервые за две недели она решилась исполнить данное матери обещание — написать.

«Дорогая мама,

Мы гости в великолепнейшем доме страны вот уже целых четырнадцать дней. Местные красоты поражают, человек, попадающий сюда в период цветения сада, не сможет забыть увиденное, наверное, всю жизнь. Я точно не смогу. Пытаюсь зарисовывать, но каждый раз разочаровываюсь, ведь это непередаваемо.

Наши дни проходят за всевозможными развлечениями, гостеприимный хозяин не дает скучать. Джентльмена обходительны, а дамы милы…»

В таком духе были исписаны три страницы. Все чудо в том, что Майя не соврала ни словом, все хорошее имело под собой основание, а недомолвки — это ведь не вранье, на то мы и люди, чтобы быть в состоянии решать, в какие свои чувства мы хотим посвящать мир, а какие предпочитаем оставить при себе. Например, Майя очень боялась просить у мамы совета или подсказки в том, как вести себя с Сониной влюбленностью. Боялась, что лишь понапрасну взволнует мать, которая вряд ли сейчас в силах хоть как-то повлиять на ситуацию.

Что произошло с момента их приезда? Многое. Майя впервые нашла друга. Друга, который готов слушать и слышать, который смотрит на нее как на равную, который доверяет ей и готов получить ее доверие взамен. Теперь в окружении стольких людей она чувствовала поддержку с двух сторон — от Сони и от Витора.

А еще она чувствовала и видела, какие взгляды тот бросает на сестру, как его и без того прямая осанка, стройнится еще больше, когда Соня появляется на горизонте. Напрямую Витор ни разу не спрашивал у Майи, что ему предпринять, чтоб обратить на себя внимание Сони, ни разу не просил совета в этом. Единственное, когда ее зарисовка игры в бадминтон была готова, ненавязчиво упомянул, что из любви к искусству был бы не против хранить рисунок у себя. Майя не отказала, сестра на нем и вправду получилась очень правдоподобно.

Так, как Витор не посвящал ее в свои планы, решиться на разговор с Соней на его счет, Майя тоже не могла. Ведь она не имеет права вмешиваться в их дела, а возможно, и портить все. Но насколько она была бы рада, если Витор вел себя по-другому! Нет, не в смысле, обратил внимание на старшую сестру, а хоть понемножку, мелкими шажочками приближался к сердцу Сони, так, как это делал герцог.

Общаясь с Витором, Майя поняла многое, в том числе и то, что логики в чувствах искать не приходится. Ведь когда-то она впервые влюбилась в человека, который отличался своей реакцией на ее появление, ей достаточно было безучастного взгляда тех темных глаз, чтобы перевернуть весь мир. А теплота в глазах друга не вызывала подобных чувств. Ответное тепло — да, огонь — нет.

— Передай, что я скучаю, но домой мы вернемся в срок, не раньше, — Соня, казалось, совсем не заинтересовалась содержанием письма. Вместо того, чтобы присоединиться к сестре, она продолжала крутиться по комнате, напевая какаю-то песенку. — Ой, — девушка резко остановилась, — Ты видела, что у тебя в комнате течет потолок? — она указала в угол по правую руку от окна.

Последние несколько дней шли дожди, а комната Майи угловая, прямо под водостоком, который, видимо, и сам-то протекает, как результат — угол под потолком и днем и ночью на протяжении этих дождливых дней был мокрым.

— Ничего страшного, я передала горничной, она обещала доложить хозяину.

— Но ведь ночами тут должно быть сыро и противно, приходи ко мне, там кровать по размерам превосходит наши домашние почти в два раза, хотя бы не будешь мерзнуть.

— Спасибо, — Майя улыбнулась сестре, запечатала конверт с письмом, вручила Соне, которой предстояло выполнить важную миссию — отнести письмо в исходящую корреспонденцию.

— Ты сегодня спустишься к ужину?

Вот уже несколько дней Майя хранила одну тайну. Прогуливаясь по прохладному пустынному дому в один из вечеров, она случайно набрела на библиотеку. Не ту публичную, которую им показывали в первые дни приезда, набор книг в которой вряд ли мог ее заинтересовать, а другую. Пройдясь вдоль стеллажа, Майя еле сдержала ликование. Куда не глянь, каждый корешок свидетельствовал о том, какой редкий и ценный это фолиант. Не в смысле материальном, а содержательном. Тут можно было найти редкие философские трактаты прогрессивных ученых, когда-то классику, а теперь литературу, которую принято порицать из-за вольнодумия изложенных мыслей. Многие произведения еще и оригинальны, не переведены.