Когда она была плохой - [72]

Тут же подала голос Габриэль:

— Левее, левее, Господи!

Не зная, насколько медленно этот большой парусник реагирует на повороты штурвала, она подавала команды с запозданием.

— А теперь прямо, — сказал я Шанталь.

Мы прошли западный мыс рифа. На протяжении пятидесяти ярдов канал шел прямо, затем повернул вправо, затем снова влево и завершился лагуной, глубина которой, судя по цвету воды, была вполне безопасной.

— Ни черта мне не помогла, — проговорила с досадой Шанталь.

— Она новичок в этом деле. Тебе следовало разбудить меня.

В двухстах футах от рифа я бросил два якоря — становой и кормовой, а затем по крайней мере полчаса мы все трое чистили и приводили в порядок яхту. Остров имел форму вопросительного знака, и мы остановились в его излучине.

Габриэль принесла из трюма Блая и прикрепила его клетку в кокпите.

Остров был покрыт белым песком, на котором виднелись заросли вереска, колючие соленые водоросли и кое-где пальмы. Он несколько напоминал отмель Нативити. По-видимому, в этом месте мы бросали якорь далеко не первыми, поскольку на берегу валялись банки из-под пива, обрывки газет, виднелись пепелища от костров.

В этих местах было около дюжины подобных островков, в основном совсем крошечных, которые появляются на горизонте в виде зеленого пятна. Судя по карте, один из них был обитаем.

Шанталь и Габриэль отправились плавать. Вода была чистая, прозрачная и, по словам Шанталь, студеная, а глубина гораздо больше, чем это кажется, когда смотришь с борта судна. Я бросил Шанталь маску и попросил обследовать, какой ущерб причинен килю.

Сам же отправился в трюм и открыл шестифутовый рундук. Оружие исчезло — дробовик двенадцатого калибра, ружье и полуавтоматический «браунинг».

Я обыскал все рундуки, заглянул под матрасы, в мешки, словом, всюду, где они могли быть спрятаны, но ничего не нашел. Дробовик и ружье определенно исчезли. Для «браунинга» Шанталь могла найти укромное местечко.

Я почувствовал, как качнулось судно. Кто-то поднимался по забортному трапу. Надо мной в проеме люка появилась Шанталь.

— Приготовь мне попить, пока ты здесь.

— Хорошо. А Габриэль?

— Она хорошо плавает.

Я разрезал лайм, достал из шкафчика два старомодных стакана, бросил туда лед, налил джина и тоника, выжал сок лайма и поднялся на палубу.

Габриэль барахталась футах в пятидесяти от кормы. Плавала она не ахти как хорошо.

— Что с килем? — спросил я.

— Вырван кусок фибергласовой обшивки. Под полом сухо?

— Да. Шанталь, а что ты сделала с оружием?

— Я выбросила его за борт.

— Когда?

— Прошлой ночью, когда ты и Габи развлекались в казино.

— Я не считаю, что это очень разумно.

— По крайней мере ты не пристрелишь меня.

— Мне не требуется оружие, чтобы убить тебя. Ты не столь глупа, Шанталь.

— Я была напугана. Ты ведь пытался однажды меня убить.

— Знаешь, в этих водах много пиратов. Яхты то и дело исчезают. Исчезает яхта, исчезает и команда. Эти люди бедны, и вышедшие из их среды преступники делают деньги, воруя яхты. Я собирался установить вахту ночью, чтобы эти типы не застали нас врасплох. И вот ты говоришь, что выбросила оружие в бухте Нассау.

— Тебе не впервые проявлять мужество.

Я плавал около полутора часов, пока сперва Шанталь, а затем Габриэль принимали пресноводный душ и переодевались. Габриэль надела белый льняной сарафан. Она была загорелой, хорошенькой и веселой. Шанталь облачилась в белую юбку и белую хлопчатобумажную блузку. Ангелы. Я спустился вниз, принял душ, побрился и, чувствуя себя дураком, надел белые парусиновые брюки и цветастую гавайскую рубашку. Мы все выглядели настоящими яхтсменами в этот вечер.

Я принес в кокпит три джина с тоником. Солнце садилось, и небо на западе полыхало алыми и багряными красками.

Блай взъерошил перья.

— Я хочу пописать, — заявил он.

— Похоже, погода будет отличная, — сказала Габриэль.

— Ты можешь набросать небольшой очерк, дорогая, — откликнулась Шанталь. — «Что я делала во время летних каникул».

— У тебя остались деньги, Шанталь? — спросил я.

— Конечно. Из миллионов у меня осталось несколько тысяч долларов.

— И куда ты намерена отправиться?

— В Рио скорее всего. Это большой город, и Бразилия не имеет с Соединенными Штатами договора о выдаче преступников.

— Как далеко Рио отсюда? Тысячи четыре миль?

— Думаю, побольше.

— Я не хочу плыть в Рио. Я дам тебе денег, чтобы ты долетела до Рио и смогла там обосноваться.

— Пошел к черту. Одолжи мне свое судно и катись к чертовой матери. Габи и я поплывем в Рио. А ты возвращайся домой, стриги свой газон, возись с машинами и завтракай с приятелями в кафе. Ты сгорел, Дэн. Какой болван назвал бы свою яхту «Ленивые кости»? Ты иссяк.

— Почему ты так зло говоришь? — вмешалась Габи.

Шанталь стала было объяснять, но внезапно замолчала. Она услыхала первая, Габи была второй, я оказался последним, кто различил отдаленное тарахтение двигателя. В канал входило судно. Мы подождали и минут через пять увидели, что в лагуну входит ветхое двадцатифутовое судно. На нем находились двое молодых чернокожих. Они не смотрели на нас. Но я был бы встревожен и в том случае, если бы они на нас смотрели. Я не видел и признаков рыболовного снаряжения на их судне. Они сделали круг по заливчику и вышли в канал. Шум двигателей постепенно стал затихать и наконец замолк совсем.