Когда нам семнадцать… - [18]
Вот и знакомая улочка, погруженная в сонливую тишину. Длинный забор, в нем — меченая доска. Вот и полуразрушенный сарай, и в нем под ворохом бумаги и брезентом — наша пушка. Мы пролезли в сарай и сели рядом с пушкой.
— Где все же этот поселок Удыль? — спросила вдруг Тоня.
— Удыль? — переспросил Игорь. — На восточном побережье Байкала.
По Тониному лицу пробежала озорная улыбка. Она вынула из кармашка своей клетчатой блузки карандаш, коснулась кончиком карандаша карты — названия «Сибирск» — и медленно повела отточенное острие вверх по Ангаре. Дойдя до истока реки, карандаш прошел влево по побережью, задержался на какой-то миг и быстро пересек озеро.
— Как видите, выход есть!
— Отправиться в гости к Зотову? — уж что-то прикидывая в уме, спросил Игорь.
— Но ведь его, может, и в живых нет? — заметил я.
— Есть, наверно, родственники, знакомые. Ребята! — сказала Тоня. — Сдадим экзамены и едем! В поход по следам истории. А командиром — Максима Петровича!
— Что ж, — согласился Игорь, — в поход, так в поход! Я не зря лыжи насаливал… На Байкале их проверю!
Глава седьмая
«Проспрягайте глагол „фарен“»
Заботы о пушке и предстоящем путешествии за Байкал не покидали нас ни на один день…
— Подумаешь, переводные испытания! Сдадим! — бодро твердил Вовка.
Узнав о походе на лодке, он тут же согласился ехать, даже не моргнул глазом.
— Ты же в экспедицию собирался… На Север! — добродушно посмеивался Филя.
— Хо-хо! — Вовка сунул руки в карманы брюк. — Вспомнила бабушка девичий век! Уж неделя, как мне пришла резолюция. Отказали за малолетством.
Разговор этот шел вечером на лавочке возле дома Романюков. Посматривая в сторону каменоломни, Игорь удивлялся:
— Смотри, как заварилось! Начали с чугунного лома, а поплывем на Байкал.
— Так уж и поплыли! — грустно-насмешливо сказала Тоня. — Ты же, например, насчет лодки совершенно не беспокоишься…
Да, лодка — главная наша забота. Покупать новую дорого, да и нет денег. Недавно мы решили просить о помощи отца Игоря, профессора-зверовода. У него на Байкале, на Мысовой, в клетках соболи. Туда он выезжает каждое лето на моторной лодке. Почему бы ему не взять с собой нас?
— Ну, чего молчишь? — затеребила Игоря Тоня. — С отцом говорил?
— Да ладно тебе! Говорю, лодка будет, — почти рассердился Игорь. — Дайте только экзамены сдать. Эх, скорее бы лето!
И вот почти промелькнули эти дни. Позади математика, литература, химия… Остался последний…
Преподавательница немецкого языка Мария Павловна сегодня наряднее, чем обычно, и очень довольная.
— Зер гут, зер гут, геноссен! — похваливает она Ольгу Минскую, Тоню, Филю…
С Вовкой же получился конфуз — схватил «удочку»! Челюскинец, не смущаясь, признался, что он был занят подготовкой к походу на Байкал. Игорь только что получил «отлично» и не мог уже сидеть спокойно.
— Отец моторку дает. Ясно? — зашептал он мне на ухо. — Но, понимаешь, крупная неприятность… Ковборин запретил Максиму Петровичу ехать с нами.
— Ковборин узнал о пушке? — заволновался я.
— Да нет! Тогда бы нам совсем крышка. Просто запретил ехать в поход, а Максим Петрович сказал, что он все равно поедет. В учительской кру-упный разговор вышел!
— Вот так дело! — Я даже забыл, что меня вот-вот может вызвать Мария Павловна.
— Это еще не все, — шептал Игорь. — Максим Петрович сможет поехать только в июле, у него же государственные экзамены за институт… А отец едет раньше.
— Вот черт!
Мария Павловна взглянула на нас, нахмурила брови:
— Чаркина!
Мила быстро поднялась, по привычке прихорашиваясь.
— Прочтите вслух и переведите отрывок «Айнзаме киндер».
Игорь замолчал. Он настороженно следил за Чаркиной. Она, бледная, быстро листала страницы учебника и одновременно едва слышно шептала что-то Ольге Минской. Но та сидела как каменная.
— Ин ден штрассе фон Парис конте ман офт айнен кляйнен юнген… — читала по складам Чаркина и все время косилась на Ольгу.
Лицо у Ольги пошло пятнами, но она не шевельнулась. Тогда Мила не нашла ничего иного, как пойти на рискованный, но единственно возможный в ее положении выход. Через три парты за нею сидел Филя. Филя уж безусловно знал перевод, но, как было всем известно, не выносил шпаргалок. Бросив на Романюка умоляющий взгляд, Мила быстро написала что-то на клочке бумаги и, ухитрившись привязать бумажку к нитке, ловко подкинула к ногам Романюка — и все это время продолжала читать.
Но «неподкупный» остался верен себе. Он с равнодушным видом поднял записку и, прочитав, порвал ее.
— Вот черт очкастый! — возмущенно заерзал Игорь. — Ортодокс! Человек засыпается, а у него и сердце не дрожит!
Игорь с необыкновенной быстротой вынул из кармана авторучку, написал на листочке перевод, подтянул ногой нитку и, привязав к ней свернутую в трубочку шпаргалку, бросил на пол.
И тут началась потеха… Из узкого прохода между партами послышался непривычный шелест — это Мила левой рукой с воровским видом тянула на ниточке бумажку. Класс затаил дыхание.
Между тем непривычная тишина и подозрительный звук заставили Марию Павловну насторожиться. Не сходя со своего стула, она внимательно огляделась, как бы спрашивая себя, что случилось, и вдруг увидела… Между партами что-то ползло!
