Когда мы покинули Кубу - [5]

Я смотрю ему в глаза, готовясь отразить атаку предстоящего флирта. Наверное, сейчас Золотой Мальчик пригласит меня на обед или ужин, скажет, что я превосходно танцую, в его взгляде будет ощущаться жар. Романтические связи мне сейчас не нужны, хотя на какое-то время связать себя с этим мужчиной было бы, наверное, очень приятно.

– Спасибо за танец, – улыбается он и уходит.

Я смотрю ему вслед, уверенная, что он обернется.

Но он не оборачивается.

К моему удивлению, он исчезает в бальном зале, возвращаясь в мир, где ему, очевидно, и место. Проходит несколько минут, прежде чем я тоже нахожу в себе силы, чтобы вернуться под яркие люстры, к не менее блистательному обществу.

Вот я вошла. Изабелла стоит в сторонке. Элизы не видно. Когда я спрашиваю, где она, Изабелла отвечает:

– Поехала домой. Ей стало нехорошо.

К нам подходит один из официантов, обносящих гостей шампанским. По залу пробегает шепот. Заслоняя рты руками, все повторяют чьи-то имена. Это затишье перед сенсацией.

Мне любопытно узнать, какая сплетня так заинтересовала собравшихся, и я нахожу в толпе Золотого Мальчика, чтобы…

Он стоит рядом с оркестром. С ним пожилая пара и еще какая-то женщина.

Вот это да!

Искать у нее недостатки не стоит: это бессмысленно и окажется не в мою пользу. Ее предки явно приплыли в Америку на огромном корабле в числе первых поселенцев, ее светлые волосы и тонкие черты лица идеально дополняют внешность Золотого Мальчика. Платье на ней – последний писк моды, а бриллианты точно не фальшивка. На губах милая улыбка.

Почему бы ей не улыбаться?

Вместе со всеми я поднимаю бокал за счастливую пару: отец невесты только что объявил о помолвке дочери с Николасом Рэндольфом Престоном III. Он не просто один из Престонов, он тот самый Престон – сенатор, который, по слухам, однажды может стать президентом.

Наши взгляды встречаются. Я должна была за милю почуять, кто он такой!

Все в жизни в конечном счете подчиняется времени: в декабре 1958 года твой мир – это вечеринки и магазины, 1 января 1959 года – это солдаты, ружья и смерть. Ты встречаешь на балконе мужчину и на секунду забываешься, но тебе тут же напоминают о том, как переменчива судьба.

Я осушаю бокал шампанского одним махом, хотя это не совсем подобает леди.

А потом я вижу его — того, ради кого сюда пришла, – и все остальное перестает для меня что-либо значить.

В отличие от Николаса Престона этот человек маленький и толстый. Его нос выглядел бы уместнее на более крупном лице, на макушке наметилась лысина. Смокинг он носит так, будто вот-вот задохнется. Как мне удалось выяснить, на подобные вечеринки его приглашают только по одной причине: здешние благотворители обожают его жену, чья девичья фамилия передается по залу почтительным шепотом. А он сам, муж, явно предпочитает держаться в тени. Все в нем подтверждает те сведения, которые я получила: это человек, который не побоится, если надо, закатать рукава и испачкать руки. Ему нравится двигать сильных мира сего, как пешки по шахматной доске.

Его фамилия Дуайер, он из латиноамериканского отдела ЦРУ.

Когда Николас Рэндольф Престон III – сенатор и без пяти минут женатый мужчина – спросил, что бы я сделала, если бы у меня осталось всего несколько минут свободы, я солгала. Одним моментом я бы действительно насладилась, зато потом боролась бы изо всех сих, чтобы больше у меня ее никогда не отнимали.

Как ни приятно танцевать с принцами под луной, у меня здесь есть дело поважнее. Я должна встретиться с человеком, который поможет мне отомстить за моего брата Алехандро и убить Фиделя Кастро.

Глава 2

Тот же балкон. Другой мужчина. Тот же оценивающий взгляд, только без искры восхищения и без блеска привлекательности. Хотя музыка по-прежнему доносится из зала, танцевать мы точно не будем.

– Насколько я понимаю, у нас общий враг, – говорит мистер Дуайер.

На его грубо обтесанном лице осторожная маска. Он оглядывает меня с ног до головы, причем делает это профессионально. Передо мной настоящий шпион: сосредоточенный, твердый, способный приспособиться к любой ситуации.

ЦРУ играет в жизни Латинской Америки кровавую роль. В кругах, где я теперь вращаюсь, став преемницей погибшего брата, ходят слухи об участии разведки США в таких событиях, как переворот в Гватемале.

– Да, – говорю я.

– И вы думаете, вы можете с ним что-то сделать?

Дуайер достает из золотого портсигара тонкую сигарету. Щелкает зажигалка, тоже золотая, с гравировкой, и бумага начинает потрескивать. В воздух поднимается первое облачко дыма. Головокружительный запах табака наполняет балкон, смешиваясь с ароматом духов, которые я нанесла на запястья.

– Да.

Может показаться, что сейчас на этом балконе уместнее стоять не мне, двадцатидвухлетней девушке, а кому-нибудь вроде моего отца – человеку, всю жизнь посвятившему преумножению своей силы и власти. Но на самом деле именно мой возраст и мой пол превращают меня в эффективное оружие. Нужен кто-то, кто сможет подобраться к Фиделю близко, заинтересовать его и при этом не вызвать никаких подозрений. А разве власть имущие относятся к кому-нибудь менее серьезно, чем к женщинам, тем более молоденьким? Кроме того, Фидель, как известно, падок на женскую красоту – это один из его многочисленных пороков.