Когда мне было 19 - [4]

Вот из-за него мы с мамой ссоримся, ведь ко всему остальному она относилась снисходительно: к шумной музыке, необычной одежде и моему жизненному режиму.

«И эта проблема должна пройти мимо!» — уверенно думал я, доходя до высотного строения времён нестабильных 90-х. Зайдя внутрь, я спешно нажал на кнопку вызова лифта. Рядом висела бумажка, на которой было неаккуратно написано:

«Должники за дежурство. Октябрь», а снизу номера квартир. Нашего шалаша, к счастью, не было. Лифт не доехал еще до первого этажа, как я услышал неприятный прокуренный голос дежурной со своим вечным, тупым вопросом:

— Молодой человек, а Вы из какой квартиры?

«Боже, как же она достала! Неужели запомнить сложно? Всё время один и тот же вопрос!»

— Из 184-ой! — сквозь зубы процедил я, еле сдерживая себя, чтоб не сострить.

— 184? Ой, а вам тут повестка.

— Вероятно, вы хотели сказать — письмо?! — предположил я.

— Да нет же, — повестка. Что, в армию намылился?! Хе-хе. Собирай вещи!

— Типун Вам на язык с лошадиную задницу! — бросил напоследок я, зайдя в лифт и держа в руках небольшой, прямоугольный кусочек тёмной бумаги с печатью посредине.

— Хамло! — сердито промолвила дежурная, сидя по-прежнему в своей малоосвещённой каморке и, как обычно, продолжив читать чужие газеты.

В действительности, у меня в руках была повестка. Такого поворота судьбы я и не ожидал.

«Громадянину Лавреньову Дмитру Віталійовичу, який проживає…»

— Так, это ясно, — жадно читал про себя я, в некотором замешательстве от последующей выходки судьбы:

«Повестка.

Згідно із Законом України про загальний військовий обов'язок і військову службу. Ви підлягаєте призову на строкову військову службу. Пропоную «27» жовтня 2008 року до 8 години прибути до призовної дільниці за адресою: пр. Петриковский, 22, Красногвардійсько-Кіровський ОРВК 2 відділення — призову».

— Раскудрить же его через коромысло! — вскипел я, ударив со всей силы дверь грузового лифта. — Вот попал! Ну, что за жизнь? Из огня да в полымя! Такой беспросветной чёрной пересыпи у меня давненько не было.

Настроения как не бывало, стало обидно до слёз.

Армия — штука относительная и ассоциировалась у меня лишь с тяжестью, издевательствами и неукротимой дедовщиной. А ещё я недавно смотрел новости, там рассказывали о солдатах, погибших от бесконечных издевательств «дедов». Теперь знал наверняка, что расположение клавиш «WASD» на мануале значат для меня больше, чем тяготы армейских будней. Но получается, как назло, по-другому: те, кто хотят служить — не идут после отсеивания при медкомиссии, а всех нежелающих — забирают с руками и остальными частями тела.

Придя домой, я без особого труда извинился перед мамочкой (ещё бы, на фоне новоявленной проблемы, мои извинения быстро оказались прошедшим временем). Да она и вовсе позабыла о ссоре. Хотя, может и обманула. Ну да ладно, проблемой меньше.

Я закрылся в комнате, обвешанной плакатами различных «металлических» групп и включил негромко немецкий квартет из Веймара — «Die Apokalyptischen Reiter». Нимбом над головой явились размышления о повестке и предстоящем походе в районный военкомат. Позвонил Юле. После знакомого диджингла и родного голоса стало даже не по себе. Захотелось тут же отключить телефон и лечь спать.

— Приветик, любимый, — весело, но сонно протараторила она (видимо, спала).

— Приветик. Ты представь, тут такое… та не, с мамой я помирился. Тут другое! Выслушай! Я получил повестку! Представляешь?

Юля замолчала.

— Зай, алло. Ты чего?

По еле слышному всхлипу, я понял, какую глупость совершил. Ну, что за день? Теперь ещё и Юлечку утешать надо.

— Юля, ну почему ты плачешь? (это единственный вопрос, который пришёл мне в голову, хотя и знал на него ответ).

— Почему эта жестокая жизнь забирает у меня самых любимых мне людей?!

— Воображулька, но меня ведь ещё никуда не забирают!

— Могут забрать… и заберут! Они своё дело туго знают!

— Ну, допустим. Но, я ведь буду звонить тебе, хвастаться своими успехами, а ты улыбнёшься и обрадуешься моим успехам!

— Радоваться в одиночку грустно. Эх, уединённость! Вот проклятая вещь! Вот, что меня погубит! Я без тебя и дня не выдержу! Ты это понимаешь??? Я вскрою себе вены тогда! Это лучше, чем жить без тебя!

— Не смей! — взволнованно крикнул я.

На глазах выступили слёзы. И ведь с самого начала хотел отбросить в сторону телефон, так нет же!

— И я пришлю тебе предварительное письмо, состоящее из нескольких слов: «Прости! Не смогла быть без тебя!»

— Ты чего такую ерунду говоришь? Не смей!

— Дима…

— Что? — грубо спросил я, мол «ну что ещё?»

— Ты — мой смысл жизни! Если ты пропадёшь, пусть даже на год, значит, испарится и смысл жизни, а без него я не проживу! Понимаешь?

— Юси, давай ты сейчас успокоишься и выдохнешь наружу свою нотку гнева?! Вспомни, что ты говорила в таких ситуациях.

— Что ты дурко? — всхлипнув и невольно (а возможно, истерически) улыбнулась она.

— Не то.

— Меньше думай, больше соображай?

— Не то. Ты говорила, что каждый порез на твоём теле будет означать такую же рану в моей душе. Я часто повторяю это себе. А ты? Что я слышу? Становишься на мой путь?

— Не важно! — оборвала она, всхлипнув так жалостно, что кроме сердитости, у меня ничего и не вызвало.