Когда листья станут золотыми - [7]

— Не так уж жарко было для открытых окон.

— У них не знаю, почему. А я окно открыла, потому что выглядывала, Сережу ждала.

— И часто, извините, вам его ждать приходится?

Маша низко опустила голову. Участковый только вздохнул — и зачем следователь девчонку мучает, и так ясно, что жизнь у нее не сахар.

— Бывает, — тихо ответила Маша. — Я все-таки так, ни образования у меня, ничего, теперь еще и ходить особо далеко не могу, а он ведь молодой, ему пожить поинтересней хочется.

— Да уж, поинтересней… В каком настроении он пришел?

— Не очень… Разозлился на меня, прикрикнул. Послал спать, а сам пил. Я думаю, он переживал.

— Ага, переживал… И вы пошли спать?

— Да… нет. Я смотрела за Сережей в дверь. Он за столом уснул, я его в кровать перетащила.

— Сами?!

— Ну да. Он же так уснул, частично в сознании был. Идти мог.

— Он точно пил за столом? Не выходил больше из дома до утра? Не брал никаких инструментов, мешков?

— Нет.

— Он пришел один?

— Да.

— Что он вам сказал о случившемся?

— Только то, что был пожар и он еле выскочил. Я тогда не знала, что Коля… — черные глаза Марии наполнились слезами. — Только на следующий день…

— Ну хорошо. А с погибшим у вашего мужа какие были отношения?

— Они ссорились, но не больше, чем с другими.

— Сколько раз дрались на вашей памяти?

— Раза три.

— Насколько серьезно?

— Серьезнее всего один раз, в середине апреля. Тогда Коля к Сереже слишком рано зашел, его дома не было. Я чаю налила. А Сергей пришел и возмутился… Закричал на меня. Коля вступился, Сергей его с крыльца сбросил. Тот вскочил и… Короче, их разнимать пришлось.

— Мария Дмитриевна, — Самойленко протянул руку и отвел в сторону челку, закрывавшую правую сторону лица девушки. — А ведь он, похоже, не только кричит на вас. Откуда синяк?

— Это я ударилась сама, — еле слышно прошептала Маша.

Участковый не выдержал:

— Ну как же сама, Маша… ну все же на поверхности лежит! О ребенке думать надо, а не пьяницу выгораживать!

— Я не выгораживаю… Просто кому мы еще нужны с ребенком?

— А почему вы говорили только что, что сами виноваты, что муж хотел вас ударить? — спросил следователь. — В чем виноваты?

— Сергей не хотел, чтобы я сюда приходила. А я подумала, что его там, наверное, уже нет, и решила подойти. В последний путь проводить… — по ее щекам снова потекли слезы. — У него же никого близких не было, оплакать и то некому.

— Ладно, — следователь сделал на листе еще несколько пометок. — Простите за вопрос, Мария Дмитриевна, но вот вы ребенка ждете… от мужа, верно?

— А от кого же еще? — искренне удивилась Маша. Следователь вздохнул.

— Ну а… простите, у них не могло быть конфликтов… из-за другой женщины?

Участковый отвернулся. Блин, все-то понятно, но невозможно смотреть, как Маше в лицо тычут, что муж открыто ей изменяет…

Положение частично спас Черкасов. Он громко заговорил:

— Ну нет, товарищ следователь, это уж вряд ли. У нас тут и девчонок молодых мало. Да и Колька незавидным был женихом — может, кто сначала и поглядел, что москвич, а как увидели, что у москвича второй пары ботинок и то нету… Это как мой шурин с семьей сюда приехали. Ничего с собой не взяли, счастливы были, что живы остались. Мы их приняли с душой, а теперь, эх… Квартиру они, как беженцы, хорошую получили. Я надеялся на Баумановское для Витьки, в Калуге филиал. Он бы в общежитии жил, как поступил, думал, они его на экзамены приютят. Мы бы им заплатили, и сейчас вот не с пустыми руками приехали… В Калуге легче жить, чем в столице. Да недоволен что шурин был, что жена его. Два дня прогостили вместо обещанной недели и уехали.

— Ты, дядя Саша, не переживай, Витя твой и в МГУ поступит, — заверил участковый. — Он же призер олимпиадный. Что ты с ним делаешь, что он у тебя так учится, а?

— Не поверишь, Леня, сам удивляюсь. В кого такой парень? И ведь он вообще сам себе предоставлен был, пока жена со мной по больницам моталась…

— Пожалуйста, все посторонние разговоры потом, — следователь оторвался от своих бумаг. — Мария Дмитриевна, подпишите вот здесь, а еще мне нужны ваши ФИО полностью. Вот тут: «С моих слов записано верно и мною прочитано…»

Пока Мария подписывала протокол, участковый снова заговорил с Черкасовым.

— Обидно, что так вас родные встретили, дядя Саша. Ну ничего, ваш сын поступит, куда захочет.

— Ах, Леня-Леня, я только переживаю, что в Москве жизнь дорогая… Если бы землю дали, как я мечтаю. Я уж догадываюсь, почему наш Пигасов головой мотает. Тут же малиновый пиджак из Москвы крутится. Хочет туристический центр строить, гостиницу для новых русских, чтоб охотиться приезжали.

— Твою ж мать, — с чувством сказал участковый. — Только этого нам не хватало для полного счастья.

— Ага. Что тут тогда начнется… А ему что? Леса хорошие, кабанов запустили недавно. От нас лесополосой можно хоть до Глубокого дойти. Он колеблется только, здесь строить или ближе к Борщевникам. Там типа кладбище бывшее, энергетика плохая, а ему сам Глоба на бизнес гороскоп составлял.

— Ты ему скажи, дядя Саша, — посоветовал Данилов, — что у нас энергетика еще хуже. У нас тут человек сгорел заживо, да не просто сгорел, а совсем! Не упокоен и не похоронен. Будет ужас наводить на охотников.