Когда листья станут золотыми - [31]

— Так, как ты сейчас, именно с детьми и разговаривают.

Герасимов, наконец, повернулся к ней и сел.

— А тот мальчик умер. Не вчера, а много лет назад. Перед тобой другой человек, который не стоит твоих усилий.

— Откуда ты знаешь, стоит или не стоит, ты же не пробовал начать все сначала, — тихо ответила Алиса.

— Откуда ты знаешь, пробовал или нет. Это бесполезно.

Несколько секунд они молча смотрели друг другу в глаза. Коля отвел взгляд первым.

— Спасибо тебе, конечно. Но лучше оставить все, как есть. Не знаю, чего ты про меня выяснила, сразу скажу, что все худшее правда. Конченый алкаш, который валяется под забором, и нечего со мной возиться.

— Это тебе так кажется. Иногда, чтобы всплыть на поверхность, надо оттолкнуться от дна. Сам говоришь, кашель уже пропал. Ты поймешь, как это замечательно — быть здоровым. Ты побудешь здесь, я тебе покажу, какой стала жизнь за эти годы. Понимаешь, если бы от меня зависело, ты бы остался тут навсегда. К сожалению, нельзя…

— К счастью.

— Но почему?

— А что непонятного? Я тут чужой, да и мне в этом мире неуютно.

— Для нас нет чужих. Понимаешь — нет. Ну как мне тебя убедить?

— В чем?

Действительно — в чем…

— В том, что жить стоит.

— А я не знаю, что ли? Бывает, с утра и вправду жизнь не мила — но только до опохмела.

И снова она не нашлась, как ответить, и снова он не выдержал ее взгляда и отвернулся.

— Не смотри на меня так… Просто никто не любит, когда залезают в душу.

— А я разве залезаю?

— Ну ты — нет… Но обычно без промывки мозгов не обходится.

Кулон на шее Алисы ожил. Она охнула, вспомнив, что последний раз настраивала его на расстояние в один километр. Но ведь Пашка теперь должен быть куда дальше.

— Слушай, мне позвонить надо… Не возражаешь?

Кажется, такие раньше были нормы этикета? Герасимов молча кивнул.

Алиса быстро набрала Пашкин номер. Тот откликнулся почти сразу:

— Паш, что, изобрели новый сверхскоростной двигатель, а я ничего не знаю?

— Чего это ты так решила? Потому что я слишком быстро вернулся?

— Да, я не ожидала, — Алиса вывела проекцию с браслета на стену. Пусть Коля не думает, что от него что-то скрывают. Но тот лишь без малейшей заинтересованности глянул на изображение незнакомого вихрастого темноволосого парня и отвернулся.

— Нас неожиданно распустили. Всех, так что не надо шуточек, что в Центре поняли, будто от меня вреда будет больше. Всех развернули на сто восемьдесят градусов и придали ускорение до родного дома. Вот и решил тебя навестить. Подумал, что ты в больнице, ведь в Космозо тебя нет.

— Ну, давай сюда. Заодно я тебя и с Колей познакомлю. Он, наверное, еще по видеосвязи общаться не привык. Правда? — она обернулась к Герасимову. Молодой человек лишь хмыкнул, что можно было перевести и как «да», и как «нет», и как «мне все равно».

Алиса отключила браслет.

— Я его встречу внизу, хорошо? — она уже почти дошла до двери, когда услышала вполне себе равнодушно прозвучавший вопрос:

— Что за хмырь?

— Что? — значение незнакомого слова уже всплывало откуда-то из подсознания, причем догадку дала не память — интуиция. Но тут Коля все тем же тоном произнес:

— Ну хорошо, тогда что за кадр?

— Ах, это! — Алиса вздохнула с облегчением. — Это не кадр, это проекция. Ну, как в кинотеатрах. Я думала, ты браслетом больше заинтересуешься.

— Чего тут интересного? Сотовый. В Москве такие есть. То есть были.

— Ну, не сотовый, хотя принцип похож. Там другая длина волн, их назвали видеоволнами, а связь — видеосвязью.

— Вообще-то я не то имел в виду. Ну хорошо, а что за ерунда пищала у тебя на шее?

— Это? — Алиса дотронулась до кулона. — Мода у нас такая была, лет пять назад. Самые близкие друзья делали друг для дружки такие реагирующие датчики. Просто приятное развлечение, ну как у вас девчонки календарики собирали. А с Пашкой мы с первого класса за одной партой, он мой самый хороший друг. Кстати, он тебя из огня и вытащил.

— Я не просил.

— Зато я попросила.

— И зря. Ладно, иди, встречай.

Она вышла за дверь и почти сразу уперлась в белый халат.

— Здравствуйте, Алиса Игоревна, — Гельцер-старший был безукоризненно вежлив.

— Здравствуйте. Вы, что же, и домой никогда не ходите? — меньше всего Алисе сейчас хотелось видеть именно профессора. Видимо, по ее тону он догадался.

— А вы расстроены. Не раскаиваетесь ли, что затеяли это?

— Что затеяла? — возмущенно вскричала Алиса, но, вспомнив, что ее голос можно услышать из-за двери, заговорила тише. — Затеять — это вы про человеческую жизнь? Интересные рассуждения для врача.

— Что вы, я же клятву Гиппократа давал. Я не о жизни, а о том, что вам не удастся сделать его таким, каким вы хотите его видеть. Тело я вылечу. Душу… Это богословский термин, а я атеист.

— Рано вы судите. Это только начало.

— Это действительно только начало, но в другом смысле.

— Простите, мне сейчас некогда. — Алиса быстро прошла дальше по коридору. У медицинского поста она оглянулась — профессор скрылся за углом.

Алиса остановилась за тонкой матовой перегородкой. Если уж совершенно посторонний человек заметил, как она расстроена, то что же скажет Пашка? Правильно она выскочила его предупредить, но вот как подобрать нужные слова? Он ведь точно обидится, не за себя, конечно, — за нее. Посчитает такое поведение спасенного черной неблагодарностью. Надо, наверное, послушать совета Ричарда, посоветоваться с психологом. При больнице он должен быть.