Когда иней тает - [31]

Во время его рассказа мне вдруг показалось, что кто-то стукнул входной дверью.

— Ветер, — пренебрежительно бросил капитан. — Слушай дальше. История еще не кончена. Много бед она мне наделала! — засмеялся он, все более увлекаемый вдохновением.

На другой день я вышел из больницы. Купил газеты. Во всех было помещено мое письменное объяснение. В Америке поднялся необыкновенный шум. Прежде всего разные религиозные секты и церкви подняли между собой великий спор о причинах, вызвавших превращение мистера Л акра на в акулу. В Голливуде решили снять фильм на эту тему. Множество торговых фирм стали тотчас рекламировать всякие жевательные резинки, всевозможные напитки и препараты, изготовленные специально для предотвращения подобного рода несчастий, а в суде начался бесконечный процесс между компанией и ее кредиторами. Компания заявляла, что, поскольку мистер Лакран жив, права его как акционера остаются в силе. Хоть и в виде акулы, он продолжает занимать прежнее место директора и так далее. Кредиторы оспаривали это. Они утверждали, что так как он уже не человек, то утратил и свои права акционера, а во-вторых — и это главное, — проглоченных им долларов, составляющих ббльшую часть капитала компании, нет налицо и, следовательно, компании грозит банкротство. Но адвокаты компании настаивали на том, что золотые доллары по — прежнему существуют, хоть и в акульем желудке, и, следовательно, они наличествуют. Кроме того, говорили адвокаты компании, никто не знает, не вернется ли в один прекрасный день сам мистер Джордж, чтобы предъявить свои права, и так далее.

Каждый год я получал повестки как самый важный свидетель. Меня приглашали секты, мне приходилось устно подтверждать эту историю в церквах. Наконец рассказ мой был записан на граммофонную пластинку, а меня самого сфотографировали в натуральную величину…

Капитан Негро не выдержал и расхохотался.

Мне опять показалось, что кто-то постучал во входную дверь.

— Ты любишь читать книги, — сказал капитан. — Читал ли ты Джака Лондона?

— Конечно, я читал Джека Лондона.

— Не Джека, а Джака. Так выговаривают по-английски. Джак был моим матросом на сторожевом китобойце. Мы шли в Охотское море наблюдать за ходом китобойной кампании. И он поступил к нам простым матросом. Как-то раз дежурный сообщил мне, что Джак уклоняется от своих служебных обязанностей ради чтения книг. Я подстерег его в трюме, когда он только что впился в какую-то книгу, и дал ему по шее. Да, здорово огрел. Кто мог думать, что он станет таким известным писателем…

Капитан Негро хотел продолжить свой рассказ о Джеке Лондоне, но снаружи громыхнуло как из пушки. Мы вскочили и, растерянно переглянувшись, кинулись в коридор. Буря по-прежнему свирепствовала. Снаружи не было видно ничего, кроме белой мглы и крутящегося за окнами снега.

— Наверное, дерево повалилось, — сказал капитан.

Он пошел в комнату, надел шубу и обмотал голову шерстяным шарфом.

— Пойду погляжу, что там такое.

— Это упал тот старый бук, что скрипел, — сказал я и решил выйти вместе с ним.

На стеклах входной двери налип толстый слой снега. Целый сугроб свешивался с притолоки.

Капитан взялся за ручку и дернул дверь. Сугроб обрушился, и буря швырнула снег нам в глаза. В то же мгновение что-то кинулось нам в ноги и затопотало по дощатому полу прихожей.

— Серненок! — воскликнул мой товарищ.

Мы поспешили закрыть дверь, чтобы не дать Маю вырваться обратно. Но у него не было такого намерения. Он остановился позади нас и, слегка прижав уши, удивленно глядел на нас своими черными глазами. Весь белый, густая шерсть в снегу. Он отряхнулся, и в прихожей поднялась целая туча снежинок и водяных капель. После этого он высунул свой широкий язык и облизал верхнюю губу.

— Разбойник! — промолвил капитан и бросился его ловить.

Серненок отступил к двери, ведущей в комнату, и наклонил в нашу сторону свои маленькие рожки.

— Вот как? — прикрикнул капитан. — С кем это ты бороться вздумал?

Он схватил серненка за передние ноги и поднял его так, чтоб тот не мог брыкаться. Пять минут спустя Май лежал у нас в комнате на полу и облизывался, привода" свою мокрую шерсть в порядок. А капитан Негро держал перед ним длинную речь. Кончив речь, он обратился ко мне:

— Как ты думаешь, почему серненок вернулся один? Где его мать? Не вертится ли она вокруг сторожки?

— Может быть, — ответил я. — Стоит посмотреть.

Мы вышли, но на дворе — ни следа. Буря все засыпала.

Наши дрова исчезли под снегом, и только вырванный с корнем бук лежал возле, похожий на большой длинный сугроб, из которого торчали замерзшие, поломанные ветви.

ПО ГРИБЫ

Шоссе замерзло, заваленное огромными сугробами. Не слышалось ни рокота грузовиков, возивших шпалы и уголь с шахт, ни криков возчиков. Тяжелое молчание легло на белое лесное пространство, и только наши голоса будили уснувшее эхо в снежных туннелях леса.

Оленьи стада собирались в северных котловинах, где ветер слабей, а туманы не так густы. Теперь животные посещали кормушки регулярней, чем когда-либо. Давным — давно было съедено все сено в яслях, засыпанные снегом корыта для овса были изгрызены острыми резцами серн и оленей.