Когда дождь и ветер стучат в окно - [10]

Может, полакомиться напоследок? Это было бы по всем правилам хорошего тона: нечто вроде прощального банкета.

В кондитерской за прилавком сидела дама с вязаньем в руках. Такими еще до первой мировой войны на почтовых открытках изображали булочниц и трактирщиц. По этой особе не видно было, что она уже пережила несколько трудных военных лет.

Если не считать тортов в витрине, в кондитерской было пусто, как в церкви.

— Торты в окне продаются?

— А как же, сударь.

— Почему же их никто не покупает?

— Потому что они дорого стоят.

— Очень дорого?

— Теперь, сударь, все дорого, кроме человеческой жизни, а это ведь торты мирного времени.

Цена на торты мирного времени в самом деле оказалась лихой. Лейнасару не было жаль марок, и они сторговались, но возникли трудности с упаковкой.

Кондитерша достала из витрины торты, поставила их на прилавок:

— Пожалуйста!

Лейнасар уставился на свою покупку и сказал:

— В старое доброе время торты упаковывали в белые картонки и обвязывали тесемкой: так их легко было унести.

— Помню, помню, было такое время, было! — улыбнулась женщина, словно вспомнила свою молодость. Затем благостно вздохнула и спокойно уселась на свое место за прилавком.

— У вас в самом деле не во что завернуть их?

— Несколько номеров «Тевии» найдется.

Женщина ушла в соседнюю комнату и вернулась оттуда с газетами.

Ансис долго думал, как выйти из положения, затем опрокинул один торт на другой, розами к розам, торопливо завернул покупку в страницы «Тевии», сунул под мышку и ушел.

В условленном месте Лейнасар улегся в кустах под теплым весенним солнцем. Но там, где должна была быть бочка с горючим, ничего не оказалось. Прошло полчаса. Лейнасар не знал, как быть. Может, вернуться в Вентспилс и выяснить, не хвастовство ли — все разговоры Тирлаука? А может, пока отведать торт. От вынужденного безделья есть хотелось еще больше.

Он достал нож, вытер его о рукав и отрезал большой клинообразный кусок торта. Откусил и выплюнул.

— На сахарине, проклятый!

Но он, хоть и с отвращением, съел весь кусок.

Зарокотала машина. Ансис выглянул из кустов. Подпрыгивая на лесных кочках, приближался грузовик. Из кабины выскочили двое, проворно откинули борт и сбросили в кусты железную бочку. Машина развернулась и исчезла.

Немного обождав, Лейнасар подошел к бочке. Хотя она была и неполной, но сдвинуть ее с места он не смог. А где железнодорожник? Он давно уже должен был быть тут.

Лейнасар оставил свое укрытие и подошел к насыпи узкоколейки. И здесь стояли тишина и спокойствие. Вдруг за насыпью показался немецкий солдат. Убежать или спрятаться было уже поздно. Лейнасар лениво потянулся, снял пиджак, расстелил его на земле и сел, спокойно развернул торт, отрезал кусок и с аппетитом принялся уплетать его. Краем глаза он следил за немцем. Тот, казалось, тоже был удивлен. Немец сел на каменный столбик и закурил.

Лейнасар стал на колени, приложил руку рупором ко рту и громко крикнул:

— Алло-о! Илга! Ку-да ты про-па-ла?

Затем опять занялся тортом.

Эта небольшая хитрость, видимо, рассеяла подозрения немца. Он еще немного посидел, бросил окурок и не спеша удалился.

Вскоре примчался на дрезине Межниек. Он задержался, узнав на электростанции, что грузовик занят и бочку доставят позже.

Лейнасар рассказал Межниеку о солдате.

— Да, изредка они тут шляются. Решил, наверно, что вы на троицу выехали с девушкой погулять.

— Да, в самом деле, сегодня ведь троица! — воскликнул Лейнасар. — Вот почему кондитерша решила щегольнуть тортами.

Они вдвоем погрузили бочку на дрезину и без всяких приключений доехали почти до самого Яунупе.

Когда Межниек сбавил скорость, Ансис заметил в кустах повозку. Затормозив дрезину, Межниек соскочил.

— Живо! Взяли! — воскликнул он.

Бочка скатилась с насыпи. И Межниек сразу же умчался на дрезине обратно в Вентспилс.

Около повозки ждали Вилис, Альфред и Петерис. Последний сообщил:

— О лодке договорились. Ее даст брат Эрнеста. Но с самим Эрнестом что-то неладно. Забрался в сенной сарай и не выходит. Только сегодня утром вылез оттуда понюхать воздух. Говорит, что будет буря и сегодня вечером выходить в море нельзя. Уж лучше умереть на суше.

Поселиться у Лагатов не удалось. Студенты ночевали в полукилометре от хутора, в купе густых деревьев…

Лошадь медленно тащила телегу. Если бы кто из юношей приложил ухо к земле, то услышал бы глухой гул. Далеко на востоке Красная Армия пробивала себе дорогу на запад, гнала с родной земли фашистских оккупантов. Но четверо юношей, шедших берегом Балтийского моря, не слышали этого.

Четвертая глава РОДНОЙ БЕРЕГ ИСЧЕЗАЕТ ИЗ ВИДУ

1

В вечерних сумерках грозно шумело море. Лейнасар собирал мотор. В полумраке работать трудно, а развести огонь опасно. Когда уже совсем стемнело, стали светить карманным фонариком. У Ансиса дрожали руки, и ключ не всегда попадал на гайку. Откуда это дурацкое волнение? Чтобы скрыть его от других, Лейнасар стал насвистывать «Роз-Мари».

— Еще черта насвистишь, — сердито одернул его Альфред, нарезая большими ломтями хлеб.

— Я в книжках читал, что чертей нет, — добавил Вилис, только что разделивший на равные доли кусок копченого сала.

— Объявится, — не унимался Альфред, — черт всегда объявится, когда не ждешь его.