Кофейня - [44]

Он растрепал влажные темные прядки волос сына на лобике.

- Ладно, - недовольный тем, что его не выпускают, Лешик поджал губы. - А что тут такого важного, в этой лечке? Она же замелзшая. Чего на нее смотлеть?

- Важного…, - задумчиво повторил Алексей, открывая дверь со своей стороны. - Да ничего важного, наверное, для кого-то. Просто это река…, - он вздохнул, и опять обернулся к сыну, который внимательно смотрел на него. - Это сложно объяснить, Лешка. Меня долго не было, и я очень скучал по своему дому, по городу, и по реке этой…

- А по нам с мамой, скучал? - перебил его малыш, забавно выпячивая губки.

- Вот по вам, с мамой - я скучал больше всего, - не удержался от еще одной усмешки Леша, и вышел на улицу, не закрыв дверь полностью. - Потому и хочу тут постоять пару минут, - продолжил он объяснять сыну, который, несмотря на ремень, умудрился высунуть голову между опорой дверей и передним сиденьем. Да уж, кресло ему было необходимо срочно. - Мы с твоей мамой именно здесь и познакомились, - договорил Леша и, положив ладонь на голову ребенка, мягко затолкал его обратно на сиденье. - Дай мне минутку, ладно?

- Ла-а-дно, - разочарованно протянул малыш, садясь на свое место. - Какие же вы стланные, взлослые, - покачав головой, проворчал Леша.

Алексей не смог сдержать широкую улыбку от такого комментария, и быстро отвернулся, чтобы нее выдать сыну свое веселье.

"Да уж, иначе их назвать сложно - странные. Или, глупые, так будет точнее…", - подумал он, опираясь спиной на дверь и вглядываясь в речку.

Вопреки словам Лешки, та замерзнуть еще не успела, не такие уж и сильные стояли морозы. И темная вода, перекатываясь небольшими волнами, неторопливо бежала между берегов, укрытых белым, пушистым снегом. Хоть и наступали сумерки, но небо еще было светлым. А может, это облака, затянувшие горизонт, так причудливо рассеивали свет угасающего дня, что весь небосвод казался опалесцирующим слабым светом.

Вот странно, он уже полтора месяца, как вернулся из Чехии, но почувствовал себя дома только сегодня утром, когда обнял Лену, когда поцеловал ее…

И сейчас, глядя на неторопливые воды реки, Алексей впервые осознал, как же сильно, на самом деле, он соскучился по родной стране, по своему городу, по всему, что всегда было в его памяти, в его сердце.

"Казалось бы, чего им тогда не хватало? Что было еще им нужно, чтобы понять, как важно дорожить тем счастьем, которое дала судьба? А они с Леной так бездумно отпустили его…" Рука сама собой потянулась в карман, где лежала пачка сигарет.

Он не курил целый день, все некогда было, и сейчас организм едва не трусило от необходимости в дозе никотина. Отвратительная, губящая привычка, которую он всегда презирал в людях. И вот до чего докатился за эти годы.

Алексей уставился на пачку, зажатую в ладони, но глаза не видели ничего. Не задумываясь, механическими движениями пальцев, он откинул крышку коробки, тогда как сам возвращался мыслями в прошлое.

В детстве Леша даже не пробовал сигарет ни разу, а в двадцать шесть - начал.

Идиот. Дурак, каких еще поискать надо.

Он так четко помнил тот вечер, когда впервые затянулся сигаретой. И не потому, что хотелось. Нет, он просто начал презирать себя тогда. И как подтверждение этого, как постоянное напоминание о том, что сделала Лена, что он сделал из-за этого, взял тлеющую сигарету…

Он помнил первый горький вкус во рту.

Но и эта горечь не могла перебить боли, которая, казалось, прогрызла дырку у него внутри, выедая внутренности. И так же хорошо, как едкий привкус табачного дыма во рту, помнил громкий, раздражающий, режущий слух, смех той девушки, привкус помады которой мешался с горечью его первой сигареты…

Это было ровно через три недели и два дня после того, как Витька сказал ему, что Лена вышла замуж. И что ребенка не было…

В тот день, когда Алексей, наконец-то заставил себя поверить, что она его предала. Когда он, злой, обиженный, словно подросток, не имеющий больше сил разбираться в себе и в том, что они наделали, пошел искать утешения в объятиях другой.

Только вместо покоя и облегчения это принесло отвращение и презрение к себе.

Господи, да он даже имени и лица той девушки не помнил! В памяти не задерживался никто из тех, с кем он был за эти три года, хотя не так уж и много было этих девушек.

Только Лена, ее лицо, ее глаза, запах - всегда преследовали его, заставляя глупо оглядываться на случайных прохожих в толпе, в совершенно нелепом поиске той, которой не могло быть в чужой стране.

У Алексея были женщины и до Лены, но встретив ее, начав жить с ней вместе, он знал, что больше не нуждается ни в ком.

И оттого, каждый раз, встречаясь с другой, он, пусть это и было нелепо, чувствовал себя так, словно изменяет любимой.

Потому и курил. Наказывая себя. Не давая забыть, хоть и не мог даже представить, что могло бы его заставить не помнить об этом.

Глубоко вдохнув морозный воздух, Леша вытянул сигарету из пачки и зажал ее губами, доставая зажигалку. Щелкнув запалом, он поднес ее к сигарете.

Но неожиданный порыв ветра задул небольшой огонек, не дав тому поджечь кончик.

Леша замер, вспоминая, как три с половиной года назад стоял на этом же самом месте. Только на улице было лето, и шел теплый дождь. Людей на набережной почти не было, а немногочисленные прохожие прятались под навесами летних кафе.