Кофе от баронессы Кюцберг - [19]

– Вот и проводили мы в последний путь близкого нам человека, – с мрачным видом сказал Сева. – Вроде и отвыкли от него за последние года, но ощущение его отсутствия было живое, – а сейчас траурное, – вторил ему Вовка Колчак и продолжил: – Мать так и не знает, что нет больше её сына. И говорить ей правду, я думаю ни к чему. Она еле ходит, может сердце не выдержать.

– Молодец Вовка! – потрепал его Август, – правильным человеком будешь.

– Я не хочу быть правильным, – хочу быть настоящим, – ответил ему Вовка, – чем вызвал неподдельный интерес к себе у Севы:

– Ого! Это не щебечущий звук из скворечни. Слышу разум и правильные мотивы сердца. Растёшь Вовка! – и, повернувшись к Августу, сказал: – Берегите его, ему не место в наших университетах.

– Захара менты убили, – высказал свою мысль Иван Романович, – никто против него не только слова не мог сказать, но и дыхнуть боялись.

– Ничего ребята, – произнёс Сева, – может, настанут такие времена, когда таким правильным людям памятники будут возводить, не только на кладбищах, но и на площадях, где будет написано золотыми буквами, – «Погиб от рук оборотней в погонах». Хотя мёртвым они вроде бы и не к чему, но всё равно родственникам, какое – то утешение будет. Жизнь непонятная. Сейчас ты есть, завтра тебя нет. И никто особо горевать о покойном не будет после похорон. Вы посмотрите, как растут кладбища. Жилые дома такими темпами не возводят. Если не замочат, то на нары в лучшем случае упрячут.

С похорон в автобусе Вовка Севе рассказал о последнем разговоре с Захаром, который произошёл больше при их последней встрече.

– Он говорил мне, что если с ним, что – то случиться, то всех голубей завещал тебе отдать. Августу говорил, некогда ими будет заниматься. А у Севы опыт большой по голубям и жизнь спокойная. А ещё он мне рассказал про старый погреб. Там лежит свёрток для тебя и деньги на два памятника, один для него, а второй для женщины, рядом с которой его похоронили.

Вовка тяжело вздохнул:

– Наверное, он знал, что с ним приключится несчастье. А вот когда именно не догадывался.

– Что, так и сказал про завещание и памятники? – изумлённо спросил Сева, – значит, смерть его была не случайной. Но тёрок у него, ни с кем не могло быть, ни с быками, тем более с блатными. Это я точно знаю. Выходит его окунули или менты или рыбнадзор. Нельзя одному выходить на Волгу. На реке, как и в тайге всякое может случиться, – полушёпотом говорил Сева. – Голубей, конечно, я не буду забирать. Я вижу ты им хозяин первый, а не Август. А в память о нём, я возьму себе только одну вещь, но это после сорока дней. У него в сарае полы устланы фанерным кряжем, под ним разрушенный погреб. Тебе Вовка, одному не управиться. Возьми, в подмогу родственника или лучшего друга, которому доверяешь.. Кряж подымете, и все кирпичи из погреба выкиньте. В самом низу будет лежать щиток электрического рубильника. Откроете щиток, возьмёте свёрток в тёмном лоскуте. Спрячьте его недалеко, но хорошо и не под фанерный кряж. Чтобы Август его не нашёл. Ему этот свёрток совсем ни к чему.

Я ничего не знаю

Колчака забрали из дома утром, в воскресный день. Он проснулся в прекрасном настроении и когда сидел на кухне с матерью за завтраком, в квартиру длительно и беспрерывно позвонили. Мать пошла, открывать дверь. На пороге стоял участковый Власов.

– Я прошу прощения, но мне необходимо повидать вашего младшего сына. Страшного ничего нет, просто для формальности, нужно провести опознание.

– Когда вы его только в покое оставите? – запричитала мать, – скоро терпение моё кончится, и я буду жаловаться. Мальчишка никуда не ходит, всеми днями за книгами сидит, к экзаменам готовится, а вы постоянно в чём – то его подозреваете.

– Я человек подневольный, как и все смертные. Мне сказали доставить его, что я и делаю.

Вовка, отставив в сторону завтрак, молча, оделся и вышел. У подъезда стояла спецмашина. Он оглянулся по сторонам и, убедившись, что рядом нет любопытных Нафталинов, с неохотой залез в машину

В милиции его провели в знакомый кабинет, куда не раз за драки и другие хулиганские поступки вызывал к себе майор Гнидин. В этот раз майор был в штатском костюме не как раньше. Зализанные назад волосы, свисали ему почти на уши, и он их беспрестанно поправлял. Он вежливо предложил Вовке присесть на единственный свободный в его кабинете стул:

– Итак, старый знакомый, – обратился он к Вовке, – никак ты не хочешь меня без работы оставить. Думал, в воскресение отдохну, но вот начальство по твоей милости срочно вызвало меня заняться внеочередным твоим хулиганским фортелем. И если подтвердится твоё участие в совершённом преступлении, то тебе уже ничего, и никто не поможет. Говорю это со всей ответственностью. Тюрьма, тебе гарантированна.

Вовка держался спокойно, зная, что в последнее время ни в драках и ни в каких других противозаконных действиях не участвовал.

– Ответь мне, где ты вчера был вечером между девятнадцатью и двадцатью часами? – спросил Гнидин.

Вовка вначале замер, ожидая более каверзного вопроса. Он облегчённо вздохнул и сказал:

– Вчера вечером я был в это время дома и смотрел телевизор, шла передача КВН.