Кофе от баронессы Кюцберг - [20]

– Скажи, а кто кроме матери может подтвердить твои слова? – Вопрос я задаю важный, который может снять с тебя все подозрения, или наоборот лишить тебя свободы.

– Я знаю, что такое алиби и моё пребывание дома в интересующее вас время я находился дома. Можете, у матери спросить.

– Обязательно спросим.

В это время в кабинет зашла мать. Сердце её не выдержало, и она приехала следом на такси:

– Да, да он вчера вечером из дома никуда не выходил. Это могут подтвердить наши соседи Максаковы, которые были у нас в гостях вчера, – подтвердила мать показания сына.

– Это мы узнаем без проблем, – ответил ей майор.

…Гнидин снял телефонную трубку и позвонил, что бы к нему срочно доставили в кабинет городского таланта и потерпевшего Ивановского. Когда он звонил то пристально, не отводя глаз ни на секунду, смотрел на Вовку и карандашом по столу выбивал замысловатый ритм похожий на кубинскую румбу.

В кабинет вошёл щупленький паренёк, который был похож на скрипача или коллекционера открыток. В школе и на улице таких парней, называли «Целеустремлённые чижи» или просто чижики.

Ивановский в руках держал носовой платок, прикрывая им, разбитые губы и на Вовку не обращал никакого внимания. По его первому взгляду Гнидин понял, что с Колчиным произошла внеочередная осечка. Вовка неоднократно срывался у него от уголовного преследования, умно изворачиваясь, создавая себе алиби.

– Объясни Серёжа, что вчера с тобой произошло вечером? – задал он вопрос парню.

Убрав платок в карман, Ивановский кашлянул в кулак:

– Я шёл вчера с изостудии со своей последней работой, которую я писал для выставки «КОСМОС». На улице Воровского ко мне подошли два парня, которых я видел впервые и стали просить у меня бабки. Я в этот день был без денег, и естественно дать мне им было нечего. Тогда светлый парень с мясистым носом вырвал у меня картину. Потом ударил меня вначале в плечо, затем два раза в лицо. А второй с подстриженным затылком лазил по моим карманам, забрав электронный калькулятор, ключи и записную книжку. Она для меня очень дорога, так как мне её подарил известный космонавт. Он, как и я занимается темой космоса, – тем – же творчеством, что и я – пояснил он. – Очистив мои карманы, парень тот, что лазил по ним, сказал, что в следующий раз для Колчака деньги носи всегда, иначе постоянно будешь получать в нюх. Пока я вытирал кровь с носа и губ, они спокойно ушли, прихватив с собой мою картину.

…Вовка понял, что за парень стоит перед следователем, – это был известный и подающий надежды молодой художник Сергей Ивановский, – учащийся четвёртой школы, о котором писали все газеты. Его художественная тематика была, космос. Творчество Сергея Ивановского молодого художника, заинтересовало одного из знаменитых космонавтов страны, потому, что на досуге он предавался аналогичному искусству. И они, где – то встречались на публике, о чём печатали местные газеты.

– Значит, ты говоришь, что до этого ты тех ребят нигде не видал, а вот этого молодого человека ты не знаешь? – спросил майор у Ивановского, показывая на Вовку.

– Визуально знаю хорошо, у меня великолепная зрительная память. Особенно на лица, но лично с ним не знаком, – ответил художник. – Мне приходилось с ним встречаться на улице и на стадионе, – добавил Сергей.

– Я тебе сейчас его представлю, – если ты с ним не знаком, – сказал Гнидин. – Перед тобой находится Колчин Владимир, которого все кличут Колчаком. Второго Колчака у нас в городе нет, а та шпана, видимо были самозванцы, прикрываясь его кличкой, – сделал приятное заключение для Вовки Гнидин.

– Мне понятно это было сразу, что вы не того привели, – тихим голосом произнёс художник. – Когда я находился у дежурного, время зря не терял. На листе, я составил портреты тех ребят. По ним их вполне можно разыскать.

…Иванов достал из кармана вчетверо сложенный лис бумаги и протянул его майору. Тот посмотрел на него, а затем протянул Колчину:

– Взгляни внимательно, может, признаешь кого? – при этом он впился своими глазами в Вовку.

Колчак покрутил листок в руках и вернул его назад Гнидину:

– Нет, таких лиц, я не встречал и не знаю, – заверил он майора.

…Ему было трудно сдержаться и не выдать себя в этот момент. Он ни одним мускулом своего лица не показал, что знает их хорошо. На него смотрели парни с третьей школы, которые жили на улице Чапаева, и для Колчака они считались мелкой шушерой, – это были Вилок и Лёха Шнобель, имея на своей лицевой вывеске, толстый и постоянно дрожащий, как студень нос.

– Пускай будет так, – раздражённо сказал Гнидин, – хотя я не верю тебе. Знаю, что в городе с таким полётом ты всех своих одногодок знаешь, которые и тебя знают, как облупленного. В чём я ни грамма не сомневаюсь. Не хочешь нам помочь не надо. Мы их без твоей помощи найдём.

Гнидин, несмотря на Вовку, извинился перед матерью и Колчаком за беспокойство, проводил их до выхода.

…Колчак не откладывая дело в долгий ящик, так как возмущению его не было предела, выйдя из милиции, бросился искать двух молодчиков, из – за которых ему пришлось провести неприятный разговор с сотрудником милиции. По словесной мальчишеской почте он разыскал их на стадионе Спартак. Они сидели втроём на трибуне и резались в карты. Третий Вовке тоже был известен, – это был птицелов по кличке Клёст. Он занимался ловлей птиц и продавал их на рынке. В школе он не учился и нигде не работал. Колчак спокойно подошёл к ним, поздоровался и присел на трибуну: