Кодекс имиджмейкера - [35]

– Заметь, Миша, я не спрашиваю тебя в какое говнище ты опять влез. И в какое тащишь меня. А говорю тебе просто: хорошо, друг.

– Друг, у меня нет тайн от тебя. Всё предельно просто. Наше законодательство запрещает финансирование избирательных кампаний из за рубежа. Запрещает настолько, что могут даже кандидата выпиздить из кампании. Чего, собственно, я и добиваюсь. Вот и всё…

– Меня подробности не интересуют.

– Скажи, друг, а найдется у Израиля еще таких граждан как ты, не боящихся открыто поддержать российского кандидата израильскими шекелями? Мне хотелось, чтобы с десяток платежей поступило в избирательный фонд этого деятеля.

– Израиль, хоть и маленькая страна, но хороших людей у нас есть. Найдем пламенных борцов за демократию. Но, Миша, моя половина от этого перестанет походить на половину.

– Игорь, не жопься, тебе хватит.

На далекой израильщине тяжело вздохнул Ицхак и положил трубку. Михаил вытащил из телефона симку, сломал её пополам и поднес к пластику язычок зажигалки.

Есть такая профессия

На прокрустовом ложе зачат конформизм.

Борис Лесняк

Женщины Кутового обожали водить Иван Ивановича по бутикам – выбирать ему костюмы. Ладная спортивная фигура мэра изумительно паковалась в прет-а-порте любого модного дома. Со временем ему накупили одежды немеряно. Но особых различий ни в цвете, ни в фасонах не было. Кутовому особенно нравился шёлк. Встречаясь на свежем воздухе с горожанами, в нем он был дивно хорош. Пока не ударили морозы.

Теперь же, в лютую стужу, у Профатилова сердце кровью обливалось, глядя на мэра в шелковом костюмчике. Советник требовал от Кутового утеплиться, но тот, находясь в плену комплекса мужественности, носить фланелевые кальсоны отказался категорически. С избирателями на улице мэр мерз отчаянно. С ним околевал и весь обоз.

Глядя на заледеневшую почти до обморока жену, Михаил Иосифович вдруг подумал, что не хер ей шататься по морозу. Надо идти к людям в дома. Пить чай и есть пироги. Так родилась новая форма работы с избирателями – «чаепитие на дому». Быстренько обсудили методу, расписали график, подготовили тестовую встречу и отправили Кутового чаевничать.

Результат превзошел ожидания. Встреча получилась задушевная и прошла на сплошном позитиве. Кроме хозяев в небольшую квартирку битком набилось соседей – ведь не часто мэр в гости приходит. За пирогами говорилось всё больше о хорошем. Хотя и среди пришедших были засланцы – один говнюк попытался задать каверзные вопросы. Но на него яростно зашикали соседи: хорошо, мол, сидим и нечего портить задушевность. В конце встречи расчувствовавшийся хозяин квартиры стащил с пыльных антресолей баян и, тряся седым чубом, раздирая меха, спел песню о любимом городе Свободно. За столом разноголосо подпевали. А пожившая соседка-поэтесса продекламировала только что написанную поэму, начинавшуюся так: «О, Кутовой! Ты – наш герой!» Пенсионеры восторженно били в ладоши. Профатилов тут же подхватил из рук поэтессы оригинал, чтобы на утро следующего дня сделать из «поэмы» листовку-агитку.

В один из дней охранный Вовик сообщил Михаилу Иосифовичу о том, что с ним срочно хочет встретиться с глазу на глаз серьезный человек.

– Так, говоришь, человек важный?

– Очень.

– И хочет встретиться?

– Прямо сейчас. Да и шеф рекомендует, – Вовик кивнул на плакатное лицо Кутового.

– Что ж, поехали.

Человек ждал их за городом в летнем кафе на самом берегу моря. Видимо, он и в самом деле серьезный, так как кафе, закрытое на зиму, для него открыли, сервировали дальний столик и заботливо обставили его китайскими переносными буржуйками. Жаркие печки гудели, как бабушкин примус. Ветер наваливался на окна, стараясь выдавить хрупкие витражи.

Из-за стола поднялся средних лет мужчина с совершенно незапоминающейся внешностью. Среднего роста и средней комплекции он был весь настолько усреднен, что повернись сейчас Профатилов и уйди, он никогда в жизни уже не узнал бы визави, даже столкнись они нос к носу.

Вовик представил незнакомца:

– Владимир Петрович.

– А это тот самый Михаил Иосифович, с которым вы хотели познакомиться.

Вовик, глянув на два стула за столом, смекнул, что он здесь лишний, и с кислой улыбкой отошел к далекой барной стойке «за сигаретами», да так там и просидел до конца встречи.

Владимир Петрович пустился с места в карьер.

– А не выпить ли нам за знакомство?

– Отчего же не выпить?

– Что предпочитают имиджмейкеры: водку, виски, коньяк, текилу? – Владимир Петрович обвел широким жестом батарею разнокалиберных бутылок. – Или винца?

– Мейкеры пьют все и помногу, но я предпочитаю начать этот дивный вечер у моря с вискаря. «Чивас» будет в самый раз.

– А я, пожалуй, коньячку накачу.

Выпили, закусили. Приглядываясь друг к другу, немного поболтали о напитках и закусках. Салаты повару явно удались. А вот сувлаки оказались чуть жестковаты.

За окном маньячило стылое море – тупо и беспощадно бухало ледяными волнами в озябший, вздрагивающий берег. И дрожь эта была слышна под ногами сквозь цемент и плитку пола. Профатилов глянул в окно – серое небо сливалось с серым морем. Сплошная мряка, претоскливейшая погодка. Невольно думалось, что лето, полное живых и ярких красок, здесь не наступит никогда.