Кодекс имиджмейкера - [33]

Да и что есть технологии на выборах, вообще? Мы не завод, не фабрика. Не формуем пластиковые отливки, не штампуем жестянки согласно ГОСТу или ТО. Технологии в нашем деле не набор приемов-инструментов с победитовыми головками. Наша работа – штучный товар. Мы режем хрупкий мрамор веры людской, где одним неверным движением можно оскопить и любовь, и надежду.

– Читайте законные и подзаконные акты, господа, – наставлял свою команду Профатилов. – Изучайте документы, по которым организуются и проводятся выборы – все технологии там. Все яркие цветы избирательных кампаний взращены политехнологами на сухих почвах глав, статей и пунктов этих самых бумаг.

Профатилов с женой привычным маршрутом заехали в крошечный круглосуточный магазинчик, гордо именуемый мини-маркетом, где им отпустили курицу-гриль, бутылку каберне, сыр, зелень, и направились домой.

Домом Профатиловых на время похода сделалась просторная съёмная трехкомнатная квартира. В этом «доме» предстояло прожить день за днем всю избирательную кампанию. Точнее, проночевать, так как Михаил и Маня жили в пламени избирательной кампании, выжигая мозги и силы в борьбе с оппонентами Кутового. К себе на шестой этаж, в железобетонное гнездышко, как называла квартиру Маня, добирались ближе к полуночи. Измочаленные и уставшие за день так, что порой не хотели даже есть.

Сегодня силы остались и на любовь. Подурачились, заводя друг друга на кухне и перешли в спальню. На необъятной хозяйской двухспалке немного поборолись за лидерство. Тонкая, гибкая Маня выскальзывала из деланно грубых, неуклюжих мужниных захватов. Не давала подмять себя, убегала наверх. Затем, муж, словно устав бороться, дал волю жене, и Маня лихой амазонкой унеслась в голубые дали на розовом коне.

Утром следующего дня Профатилов отправился на встречу Кутового с избирателями. Встреча проходила на окраине города в поселке кирпичного завода – у черта на рогах. Стоял чудесный субботний день – солнечный и морозный, «день промыт, как стекло». Пока ехали Иосифович размечтался: «Эх, сейчас бы на пикничок, в лес. Запах хвои, костерок. Шашлычок под водочку. Красота! Но, труба зовет и Кутовой копытом бьет! Вот и родился каламбур. Ха-ха!».

Маня, Лазебный-младший, охранный Вовик, составлявшие обоз кандидата, работали на встрече. Писали, фотографировали, собирали разрешения жителей на использование положительных высказываний и фоток в агитках Кутового. Улыбаясь про себя, «труба зовет и Кутовой копытом бьет», Профатилов подошёл к месту встречи – асфальтовому пятачку в центре двора, огороженного обшарпанными пятиэтажками. С десяток пенсов стояли вокруг Ивана Ивановича. Михаил Иосифович показался пред ясны очи самому, мол, я здесь, на месте, тот кивнул, мол, вижу, обошёл толпу, вглядываясь в угрюмые лица, прислушался к словам.

Говорили мэру о чем-то малоприятном. Бабулька в малиновом свалявшемся пуховом платке держала одной рукой Кутового за пуговицу пальто, то ли чтобы тот не ушел, то ли для собственного равновесия, а другой апеллировала к народу. Народ, поддерживая сказанное, кивал и поддакивал.

– Хочется излить свою душу, Иван Иванович, – бабулька махнула на толпу. – Да и не только свою, и остальных жителей, проживающих в поселке кирпичного завода.

– Бывшего! – крикнул кто-то из собравшихся. – Бывшего завода! Все развалили и разворовали!

– Да, бывшего, – продолжила бабулька. – Не пора ли властям города перенести знак города за поселок и обратить внимание на таксистов – те три шкуры с нас дерут, говорят, что мы живем за городом.

– Такси нам не по карману! – опять крикнули из-за спин.

– Да! – подхватила бабулька. – Не каждый по нынешним временам может заказать такси даже в Свободно, не говоря уже о пенсионерах. Какая сейчас пенсия – не вам рассказывать!

Кутовому наконец удалось освободить пуговицу и прервать бабкину речь шуткой.

– Так вы хотите бесплатных такси?

Шутка явно не удалась. Никто не засмеялся. Зато теперь загалдели все разом, перебивая и не слушая друг друга.

– Свет на улице когда будет гореть?

– Почему маршрутки до конечной не идут?

– Днем не доберешься, а ночью страшно – собаки загрызут!

– А детям как в школу?

– А старикам на рынок? А с рынка потом сумки еще километр до дома тащить!

– По ящику одно и то же – все для народа! А народ – это мы!

Иван Иванович смотрел на обступивших его людей, слушал их галдеж, и злость накрывала его: «Что-то я начинаю раздражаться». Он наклонил голову и чуть кивал говорунам, словно подбадривая их, и даже слегка улыбался, но в душе готов был задушить каждого.

«Что они сделали с собой, чтобы так исковеркать свою жизнь и оказаться в конце концов здесь, в этой клоаке поселка кирпичного завода? Они еще не старые. Кое-кто, похоже, мои ровесники. А во что превратились? Когда последний раз посещали стоматолога или хотя бы чистили зубы? Делали зарядку? Мыли вонючие подмышки? Где взяли эту страшно полинявшую не по размеру одежду и стоптанную обувь?

Почему дали согнуть себя, наложили в штаны, коря судьбу за предопределенность? Вы хотите, чтобы я убирал из-под вас дерьмо и подмывал ваши засранные жопы? Да с какой стати? Почему должен прийти добрый дядя и сделать вам красиво только за то, что вы есть на белом свете, такие-разэдакие? Жалкая и ущербная потребительская психология гоблинов. А сами-то что?» Мэр оглядел кувшинные рыла: «Ишь, разорались!»