Кодекс Алеппо - [27]

Когда они доехали до таможенного поста на турецкой границе, вспоминает Фахам, один из таможенников пожелал осмотреть багаж. Фахам вытащил свой иранский паспорт и попытался его отговорить. Таможенник не поддавался ни на какие уговоры, и спор уже перешел на крик, но тут вмешался чиновник постарше, он махнул семейству – мол, езжайте. И впервые за шестьсот лет книга отправилась в путешествие.

7. Маймонид

Каир, примерно 1170 год.

Имя врача, каким оно было известно ученым, поэтам и придворным в Каире – аль-Раис Муса ибн Маймун аль-Андалуси аль-Исраили – много говорило о его жизни: он был раис, то есть предводитель своего народа, и звали его Муса, Моисей. Был он сыном Маймуна и происходил из Андалузии, мусульманской Испании. Родился он приблизительно в 1138 году на берегу Гвадалквивира в Кордове, городе ста тридцати двух башен и тринадцати ворот, где в благоухающих садах мусульманских владык придворные раввины с равным блеском сочиняли на древнееврейском юридические трактаты, а на арабском поэмы, прославляющие физическое совершенство молодых мужчин. Он бежал, спасаясь от религиозного преследования со стороны вторгшихся с Атласских гор Марокко фанатиков-альмохадов[16], и некоторое время вынужден был жить как мусульманин, читать Коран и молиться в мечети, а потом подался на Восток и нашел пристанище в Фустате, близ Каира, столицы Египта. Его родным языком был арабский, и вся его жизнь прошла под властью ислама. При этом он оставался евреем, как на то указывает последняя часть его имени. Западной цивилизации, вписавшей его в число величайших мыслителей мира, он известен под именем Маймонид. Это на его столе оказался «Кодекс» после того, как за сорок лет до рождения Маймонида манускрипт выкупили у крестоносцев и перевезли в Фустат.

Когда Маймониду было около тридцати, мусульманский мир оказался в тисках у христиан. На западе мусульман постепенно вытесняла из Испании Реконкиста[17], в то время как на востоке Святая земля оказалась под властью крестоносцев, основавших Иерусалимское королевство. Воинственный султан Саладин после многочисленных политических интриг и серии предательств стал в 1171 году властелином Египта, положив конец двухсотлетнему правлению династии Фатимидов, последний отпрыск которых, двадцатилетний юноша, правивший страной с девятилетнего возраста, умер якобы естественной смертью в тот самый день, когда власть перешла к Саладину. Ассасины, секта фанатиков, преданная старому режиму и засевшая в цитадели в горном районе Персии, неоднократно посылали группы террористов-самоубийц, чтобы те прикончили Саладина, пока тот воевал с мусульманскими соперниками и франками. Одна группа убийц даже переоделась в воинов самого Саладина. Таков был мир, в котором жил Маймонид.

Саладин, вставший у кормила власти в Египте, оставил при себе многих царедворцев, служивших прежней династии, в том числе и могущественного, известного своей хитростью и коварством управителя по имени Аль-Кади аль-Фадиль. Этот мастер интриги, имя которого буквально значит «Блестящий судья», поспешил перейти на сторону новой власти и привел с собой целую свиту талантливых людей, которым покровительствовал; одним из них был испанский еврейский врач Маймонид. Маймонид ездил в Каир из соседнего Фустата, где жил в богатом квартале, к югу от базара, раскинувшегося вокруг большой мечети. В Фустате имелись три синагоги – одна караимская, другая – для евреев, следующих учению вавилонских раввинов, и третья, известная как синагога иерусалимитов, – для евреев, высшими авторитетами которых были иерусалимские раввины. Именно в этой последней синагоге, как гласит надпись на манускрипте, «Корона» и хранилась после того, как была выкуплена и перевезена в Египет.

Маймонид принимал активное участие в жизни двора, лечил самого Саладина, членов его семьи и его окружение. Он написал трактат об афродизиаках «О совокуплении» для влюбленного племянника султана и трактат «О ядах и противоядиях» (весьма злободневная тема для политической жизни того времени), посвятив этот труд своему благодетелю, визирю, чьи обширная библиотека, читальный зал и литературные салоны были для него открыты. Другим человеком из окружения визиря был поэт Ибн Сана аль-Мульк, написавший когда-то, что если бы врач Ибн Маймун взялся лечить нынешнее время,

То исцелил бы его от хвори невежества он.

И если б луна ее подлечить попросила,

Придал бы ей совершенства, какого захочет она.

Однако мысли Маймонида были заняты не столько политикой или медициной, сколько духовным и политическим состоянием своего живущего в рассеянии народа, который повсюду открыт соблазнам и страхам, исходящим от окружающего его большинства, подвержен искушению добровольного перехода в чужую веру или угрозам (которые и сам испытал в годы соприкосновения с альмохадами в Марокко) обращения в эту веру мечом и бичом. Он переписывался с еврейскими общинами всего мира, его послания передавались через людей, отправлявшихся по Нилу с причалов Фустата, и в этих посланиях он пытался направлять их твердой и разумной рукой, удерживать от отступничества, с одной стороны, и от опасных заблуждений по поводу лжемессий – с другой. В упадке еврейской учености Маймонид усматривал угрозу для выживания народа, представители которого связаны между собой лишь общим пониманием некоторых текстов и законов; в своих посланиях он сетовал на то, что почти не осталось городов, где существуют хорошие еврейские школы. Редким исключением он считал сирийский торговый город Алеппо, где один из любимейших его учеников Йосеф, сын Иегуды, подобно своему учителю достиг звания ученого придворного врача.