Код Майя--MMXII - [6]

Предпоследний цикл проходил под знаком Орла, последний – под знаком Восхода. Я уже отмечал, что более точно раскрывает символ Восхода слово Прогресс как быстрое и неуклонное движение к более высокому уровню. В середине XVIII века с появлением ткацких машин началась промышленная революция, которая перешла в самоподдержива­ющийся режим в 1775 году с изобретением паровой машины Уатта. Однако именно в 1756 году в мировой политике случилась революция, приведшая к Семилетней войне – первой в мировой истории войне империалистического типа, охватившей ТВД на нескольких кон­тинентах. А разве кто-нибудь сможет отрицать, что мировой прогресс и прогрессивные силы ни дня не могут жить без войны или подготовки к ещё более затратным и разруши­тельным войнам? Поэтому кризис мирового милитаризма, начавшийся в конце 1960-х и проявившийся в виде крушения СССР 20 лет назад, говорит о скором завершении этой самой «большой эпохи Прогресса».

Стоит присмотреться и к «периоду Орла» примерно с 1500 по 1756-й. Это время в истории принято называть Возрождением и Просвещением. Объединяет то и другое стре­мление к знаниям – сначала к возрождённым античным, затем к оригинальным открытиям новых «законов природы». А между тем, майянский знак Орла как раз и символизирует личность, утверждающую социальный статус обладанием высокими знаниями. Не эта ли психологическая установка доминировала в указанный период в Европе, ставшей в силу этого доминирующим центром в мире? Интеллектуальные ценности стали наравне с золо­том достоянием короны, банков и церкви, стимулируя европейский рынок и военные кампании. Но только ли в Европе? В России та же ценностная установка, начиная с Ивана III, вела с учётом местных традиций к монополизации и централизации интеллектуальных ресурсов. Иван IV Грозный так хорошо прятал свою Либерию, как величайшую ценность, что до сих пор никто не может найти.

Совпадение элитных установок с символикой знаков Орла и Восхода слишком явное, чтобы не заглянуть далее в ретроспективу. Сомнения только в том, как отсчитывать 260 тунов, ведь чем дальше, тем возможная ошибка будет сильнее. Возьмем примерно с 1240-х по 1490-е годы, период под знаком Ветра. Ветер символизирует природный, перво­бытный дух, приличествующий язычникам, но наполняющий энергией и цивилизованные страны. Для наших предков на Руси и в целом в Евразии сомневаться в мощных веяниях с Востока из Великой степи не приходилось. Величайшая империя Чингизидов не просто существовала в указанный период, но доминировала в мировой политике, как бы не зату­шёвывала этот факт европоцентричная историография.

В самой же Европе это был долгий период кризиса средневековой «крестоносной» версии христианства. В идейный вакуум после подавления более сложных «ересей» не могли не хлынуть исконно-посконные дохристианские мотивы. Так что свято место крес­тоносных орденов как лидеров европейской идеологии и политики постепенно переходит к инквизиции и прочим судейским. И сам католицизм, если внимательно присмотреться, отчасти вернулся к римским традициям, только вместо языческих богов почитались «свя­тые покровители» профессий.

Ещё на 260 тунов раньше, начиная с 980-х годов, происходит активная экспансия христианского Рима (и первого, и второго) за пределы Ойкумены. Знак Воды имеет два модуса – накопления запасов и расходования их в критических ситуациях, то есть в конфликтах и походах, например, крестовых. Для Руси период Крещения тоже был связан не только с водами Днепра, но больше с «огнем и мечом».

Такие же символические совпадения обнаружатся далее в глубь исторических эпох, вплоть до египетских пирамид как плодов «периода Мирового Дерева», зарождения и начального бурного роста цивилизации. Хотя и уже приведённых примеров вполне доста­точно для мотивации наших поисков.

Замечу, что лично для меня это наличие устойчивого «мирового ритма» является серьёзным вызовом. Поскольку разметка всемирно-исторического процесса на большие стадии в соответствии с «русской моделью» не совпадает с этим ритмом. Впрочем, майян­ский «мировой ритм» является внешним по отношению к историческим процессам, зада­вая общую психологическую установку, но не социальные отношения.

Ну и, чтобы лишний раз не вставать, завершу своими посконными соображениями по поводу гипотетической длительности майянского священного года – «туна», ненамного меньшего, чем 365 с четвертью дней солнечного года.

Все-таки такое совпадение, как 52 недели в году, или 260 недель за 5 лет, нужно, как минимум, иметь в виду. Ведь если на уровне одного человека базовый цикл состоит из 260 дней, а на уровне творческого духа истории большая эпоха состоит из 260 по 20 лет, то можно предположить, что эти два уровня связывает некий средний цикл из 260 по 20 месяцев, что и составит примерно 20 лет.

Хотя, разумеется, у этой гипотезы есть заметный изъян, ибо лунный месяц состав­ляет не 28 дней, а 29,5. В этом случае за 260 лунных месяцев набегает 390 лишних дней, а 52 лунных месяца составят больше пяти солнечных лет. Поэтому это всего лишь фантазия для разминки мозгов, если кто-то ещё захочет попытаться реконструировать изначальную логику майянских мифов. Тем не менее, без лунного природного цикла природные ритмы не могут существовать. Другое дело, что солнечный дневной цикл фактически обрезает лунные фазы, в том числе до средних семи дней. А жизненные циклы имеют привычку к постоянному ритму, автономному даже от породивших эти циклы внешних факторов. Поэтому лунный месяц по 28 дней, пятилетка из 260 месяцев, и соответственно год из 364 дней также имеют право на существование.