Код Андрея Рублева - [6]
— Как все запущено…
Иван пригорюнился, осмысливая ситуацию, и вдруг озарился новой идеей:
— Слушай, а что если взять подлинники этого Фукидида и Апокалипсис заодно и просто-напросто, чисто по-человечески датировать их радиоуглеродным методом. И пусть прибор покажет, когда все это было написано, а?
— В принципе, идея здравая, — согласился я. — Только вот незадача — ни одна из летописей, ни одно из произведений литературы, ни один научный трактат, созданные в глубокой древности не дошли до нас в оригинале. В лучшем случае мы имеем так называемый «список» — то есть копию, сделанную переписчиком.
— А в библиотеке Ватикана? Разве там не подлинники?
— Глядя что считать подлинником. Тут есть еще одна фишка. Дело в том, что бумага — термодинамически неравновесный материал, и потому за 800–1000 лет обязана истлеть полностью. В труху. При любых условиях хранения. Это утверждает термодинамика, одна из фундаментальных естественных наук, с которой не поспоришь. Так что при всем желании, даже те тексты, которые считаются очень и очень древними, никак не могут быть старше X–XI века.
— А если написано на пергаменте?
— Пергамент со временем тоже теряет гибкость, становится хрупким, крошится. Так что если нам предъявляют пергаментный свиток, который сохранил упругость, это по определению новодел.
Вставка:
Задумаемся над вопросом: как и почему определенный период в истории средневековья стал потом называться «Возрождением»? Обычный ответ таков: в эту эпоху после длительного периода так называемых «темных веков» якобы «возродились» (по крайней мере, так принято считать сегодня) практически все античные направления науки, литературы, искусства и т. п.
Более того, считается, что возродился сам язык древней науки и литературы. Та, «древняя» блистательная латынь, на которой якобы писали «древние», в начале средних веков будто бы деградировала до грубого, неуклюжего языка, который лишь в эпоху Возрождения снова начал приобретать свой «прежний блеск».
Принимая этот ответ целиком и полностью, попробуем представить, как все это «возрождение» происходило на практике.
Итак, перед нами средневековая Флоренция. В период правления Лоренцо Великолепного (1449–1492) здесь творит поистине выдающаяся плеяда деятелей искусства:
«Монархом живописи» считали современники крупнейшего живописца середины 15 века Пьеро делла Франческа (1410/1420–1492). Самое значительное его произведение — цикл фресок в церкви Сан Франческо (1452–1466) в небольшом городке Ареццо, подвластном Флоренции.
Сандро Боттичелли (Алессандро Филипепи, 1444–1510). У него фигуры лишены грузной материальности, становятся легкими, воздушными. У художника отсутствует любимая флорентийцами «лепка формы», фигуры у него «сливаются своими очертаниями, образуют аккорды, приходят в движение, и из движения возникает музыка, переносящая нас в особый поэтический мир».
Творчество Боттичелли вдохновлялось идеями блестящего кружка гуманистов конца 15 века, которых собрал при своем дворе внук Козимо Медичи — Лоренцо Великолепный. Образованнейший человек своего времени, трезвый и жесткий политик, Лоренцо был поэтом, философом, уверовавшим в природу, как в нового Бога, но тем не менее он склонен был к религиозной экзальтации. Крупнейший меценат своего времени, он превратил свой двор в центр художественной культуры Возрождения. Достаточно назвать имена Полициано, Пико делла Мирандолы, Микеланджело, чтобы представить ту среду, в которой возрастал гений Боттичелли.
За три десятилетия Высокое возрождение прошло очень большой путь. «Насыщенность» этого короткого промежутка времени поразительна. Никогда еще одновременно не работало столько гениальных художников: Леонардо, Рафаэль Санти, Микеланджело в Риме и Флоренции; Джованни Беллини, Джорджоне и Тициан в Венеции.
Однако в этом созвездии великих имен есть еще одно — к сожалению практически неизвестное широкой публике. Это Поджо Браччолини. Именно этот итальянский гуманист обнаружил и пустил в обиход сочинения Квинтилиана, Нония Марцелла, Проба, некоторые трактаты Цицерона, Лукреция, Петрония, Плавта, Тертуллиана, Марцеллина, Кальпурния Секула и т. д.
Впечатляет?
Казалось бы, обнаружения единственного трактата Цицерона достаточно, чтобы навсегда вписать свое имя в историю, а тут человек обнаружил десятки трудов знаменитейших античных авторов и … вот благодарность потомков — его никто, кроме узких специалистов, не знает.
Между тем обстоятельства, при которых Браччолини обнаруживал каждую из рукописей, настолько загадочны, что впору по каждой снимать серию «Индианы Джонс».
Например, в приложении к современному изданию трудов Тацита (Л., Наука, 1969 год), сообщается: «С середины 20-х годов XV века итальянские гуманисты начинают разыскивать рукописи Тацита в Германии».
Уже в это фразе содержится загадка. Ну, в самом деле — считается, что знаменитый античный римский историк Тацит жил в 1 веке н. э. Затем его труды и даже имя были забыты более чем на тысячелетие (историки указывают: «у средневековых писателей XI–XIII веков знакомства с Тацитом обычно нет»).
Тайны истории часто кажутся неразрешимыми. Поступки исторических персонажей — нелогичными и непонятными. Историки часто объясняют это произволом правителей прошлого. Но как же все было на самом деле? Оказывается, многие загадки можно решить, если подойти к делу непредвзято.
(Из сборника "Двенадцать рассказов", Counterpoint, 1997)
Александр Кабаков – прозаик, журналист; автор романов «Все поправимо», «Последний герой», повестей «Невозвращенец», «Беглец», сборника рассказов «Московские сказки».Сандра Ливайн – американская писательница, автор сборника детективов и… плод воображения Александра Кабакова. «Моему читателю не надо объяснять, что повести Сандры Ливайн включили в книгу моих рассказов не по ошибке – я ее родил, существует эта дама исключительно на бумаге. Однако при этом она не менее реальна, чем все персонажи рассказов, написанных от моего имени в последние годы и включенных в эту книгу.Детективы Сандры Ливайн и другие мои фантазии на сиюминутные темы – две стороны одного мира».
У него за спиной девять жизней и двадцать тысяч миль на колесах — этот кот заставил свою хозяйку поволноваться. Когда Сьюзен Финден принесла домой двух новых питомцев, одному из них не хватило смелости даже выбраться из своего укрытия под кроватью. Но совсем скоро Каспер стал подолгу пропадать на улице, и гулял он, как выяснилось, не пешком… Свою историю, тронувшую сердца миллионов людей по всему миру, кот-путешественник расскажет сам!
Роман «Минское небо» повествует о столкновении миров: атомно-молекулярного и виртуального, получившего в книге название «Семантическая Сеть 3.0». Студент исторического факультета Костя Борисевич внезапно обнаруживает, что он является не простым белорусским парнем, а материализовавшейся компьютерной программой Kostya 0.55. Грани между мирами в сознании парня постепенно стираются, а в водоворот чрезвычайных событий втягиваются его друзья и соседи по съёмной квартире: вечно пьяный Философ, всезнающий мизантроп Ботаник и прекрасная девушка Олеся, торгующая своим телом в ночных клубах.
Замучили трудности в общении с лицами мужской национальности? Никак не можешь завести в доме порядочное существо на букву «М»? А может быть, между вами любовь, чувства, ла-ла? Да только он предпочитает не тихо-мирно сидеть у тебя под юбкой, а только изредка туда заглядывать? И с редкостным упорством выносит твою зубную щетку из своего дома? Или тебя можно поздравить: тебе посчастливилось обзавестись новеньким мужчиной — почти без пробега или совсем чуть-чуть подержанным? И теперь ты озабочена, как бы часом не испортить свое приобретение неправильной эксплуатацией? Во всех перечисленных случаях эта книжка — как раз то, что тебе надо! Журналистка «SPEED-Info» Жанна Голубицкая утверждает: любовь по определению не может быть провальным проектом. Из любого мужчины — если уметь с ним правильно обращаться! — может получиться не только нормальный человек, но и достойный спутник жизни.
Курочка Ряба снесла, как ей и положено по сказочному сюжету, золотое яичко. А дальше никаких сказок — один крутой реализм, столь хорошо знакомый читателям и почитателям Анатолия Курчаткина. Золотая лихорадка по Джеку Лондону — с ночной пальбой и нападениями на инкассаторов — что ни говорите, не самый традиционный сюжет для российской сельской глубинки. Но трясет-то эта лихорадка героев вполне нашенских — сочных, гоголевских, знакомых до боли… Ни один из них не выйдет без потерь из битвы за золотые скорлупки.