Кочегарка - [84]

Рассказали, почему они ехали в Пойнт.

Глава 27

Ноябрь 1866 года

Честер Уильямс сидел в офисе Харрисона и смотрел на президента железнодорожной компании.

– Им нельзя позволять работать рядом с нормальными людьми!

Харрисон вытащил изо рта сигару и направил горящий кончик на Уильямса.

– А я говорю, что они будут работать. Они делают работу в два раза быстрее и вполовину дешевле, а кроме того, готовы выполнять ту работу, за которую ирландские придурки ни за что не возьмутся. Если мы хотим вовремя закончить железнодорожное полотно, то нам нужны китаезы. Очень много китаез. И кого волнует то, что все они язычники?

– Меня! – подался вперед Уильямс; физиономия у него была пунцовой.

– Боюсь, что мне этого недостаточно. Я благодарен вам за все, что вы сделали для того, чтобы запустить этот проект, но я не позволю вам диктовать мне, кого я должен нанимать на работу в свою компанию. Нам нужны эти китайцы, и я собираюсь нанять их еще больше. «Дора Ли» пришвартовалась два дня назад, и сейчас они уже едут из Сан-Франциско.

– Вы этого не сделаете!

Харрисон крепко стукнул по столу кулаком так, что бумаги упали на пол.

– Никто не смеет мне указывать, что я могу, а что не могу делать в своей собственной компании, – прорычал он. – Никто!

В этот момент Уильямс понял, что проиграл этот спор. Теперь факты не играли для владельца железной дороги никакой роли. Даже апелляции к морали и общечеловеческим приличиям не будут услышаны. Мужчина чувствовал себя обиженным – и, по правде говоря, так оно и было. Уильямс не испытывал никакого уважения к людям, которые могли нанять на работу китаезу, и если бы он знал, что проект закончится именно этим, то никогда не использовал бы свои связи в сенате и не вкладывал бы свои деньги в это предприятие. Независимо от того, сколь благородна и насколько важна для будущего всей нации была его цель.

Уильямс встал, надел шляпу и отвесил полупоклон, который, он это хорошо знал, покажется Харрисону неприемлемым.

– Хорошего дня, сэр!

Не оборачиваясь, он вышел из офиса, злой сверх меры из-за того, как прошла встреча. Он ничего не смог добиться – более того, проиграл и настроил Харрисона против своей Цели.

Может ли он сейчас каким-то образом предотвратить надвигающуюся катастрофу? Выход должен быть. Будучи в здравом уме, он не может позволить железной дороге нанять тысячи этих желтых дьяволов – такой шаг, если он будет сделан, еще больше разрушит моральные устои общества и приведет страну еще ближе к признанию этих язычников. А этого зла он никак не мог допустить, так что чувствовал свою ответственность за возложенную на него обязанность остановить такое развитие событий.

В голове у него стала формироваться идея, которую он пока еще не мог выразить словами, но которая, как он полагал, могла принести успех в будущем.

На тротуаре перед зданием «Юнайтед Пасифик»[80]

Уильямс на мгновение остановился и взглянул на затянутое облаками небо. К нему постепенно возвращалось хорошее настроение. Он глубоко вздохнул и натянул перчатки, которые достал из кармана пиджака.

Погода становилась прохладной.

Стоя над могилой своей супруги, Уильямс плюнул на нее.

Прошло уже пять лет с того момента, как он убил эту шлюху, пять лет с того момента, когда воспользовался своим супружеским правом и душил ее до тех пор, пока ее грязный язык не вылез между ее мертвыми губами. Каждый день, прошедший после этого, он не мог не радоваться ее уходу. Она умерла в мучениях, как и должно было случиться.

Но сначала он убил ее любовника Чина Ли.

Даже сейчас у него поднималось давление, когда он вспоминал, как застукал их – в своем собственном доме! – когда они издевались над ним и оскорбляли его, наставляя ему рога. Жена должна была знать, что он придет домой, должна была слышать, как он вошел и двинулся сначала по прихожей, потом по кухне, а потом по холлу, громко выкрикивая ее имя. Но она или была настолько охвачена страстью, или – что было, по его мнению, гораздо вероятнее – так хотела, чтобы он застал ее на месте преступления, что продолжала свое неестественное совокупление даже тогда, когда он ворвался в комнату.

Совершенно обнаженная, она лежала на своей кровати в позе, которую он никогда раньше не видел, широко раскинув ноги, а слуга-китаец вылизывал, как собака, ее промежность. Честер никогда в жизни не видел ничего более отвратительного и даже не слыхал ни о чем настолько распущенном и извращенном. Ее животные стоны, так же как и выражение страстного удовлетворения на ее вспотевшем лице, заставили его почувствовать тошноту. Китаец тоже был голым, и, когда Алиса увидела Уильямса, она схватила своего любовника за плечи, подняла его вверх и приняла в себя, чуть не задохнувшись, когда его увеличенный орган вошел в ее ждущее отверстие.

Это была прямая насмешка, намеренный удар по его мужскому самолюбию, хотя, не будь с ним в тот момент шпаги, все могло бы повернуться совсем по-другому. Но шпага была мгновенно и с яростью извлечена из ножен, и Уильямс нанес рубящий удар по желтой спине китайца, испытав удовлетворение от вида крови, которая полилась из пореза, и от вида этого труса, который с громкими криками попытался убраться с кровати.