«Князья, бояре и дети боярские» - [93]

Выходцами из местных служилых людей уже на рубеже XV – начала XVI вв. был «городчик» Яма С.М. Мустофа Татьянин «Шереметевский». Он вместе со своим сыном и зятьями владел поместьем в Водской пятине. Действовавшие в Торопецком уезде в конце 30-х – начале 40-х гг. XVI в. городовые приказчики распоряжались двумя категориями поместий. Как и остальным детям боярским, им принадлежали поместья: И.Г. Чмутову Рябинину – 22 выти, а Гостю А. Коведяеву «с братьею» – 8. Кроме того, как городовые приказчики, они имели дополнительные поместья. И.Г. Чмутову Рябинину досталось еще 6 вытей, а Гостю Коведяеву – 3,5. Запись в писцовой книге свидетельствует о том, что И.Г. Чмутов был не первым городовым приказчиком, владевшим добавочным поместьем. До него оно принадлежало Я. Кушелеву. В перечне доходов с него прямо указывалось, что «доходу емлют с того поместья городничие, кой живет на городовом приказе»[741]. В последующие десятилетия положение здесь городовых приказчиков изменилось, однако в худшую сторону.

Для большинства других территорий городовыми приказчиками обычно становились отставленные от службы лица. В платежной книге Деревской пятины 1543 г. активным плательщиком выступал Рюма Неклюдов Шалимов. В отличие от большинства новгородцев, находившихся в это время с войсками во Владимире, Рюма (Роман) был порховским городовым приказчиком и не участвовал в «дальней службе»[742].

Известны были примеры долговременного выполнения некоторыми лицами обязанностей городовых приказчиков. К.В. Нечай Тумский в 1539, 1540, 1545, 1546 и в 1550/51 гг. упоминался как суздальский городовой приказчик, что, скорее всего, свидетельствует о его пребывании на этой должности более десяти лет. Часто эта должность становилась достоянием определенных семей. В 1533 г. Ф. Гневашев и И. Губин Стогинины были белозерскими городовыми приказчиками. Ту же должность в 1541 г. занимал их родственник Третьяк Гневашев Стогинин[743]. Н.Е. Носов приводил еще несколько примеров бытования должности городовых приказчиков в рамках одних и тех же фамилий – Жедринские в Нижнем Новгороде, Языковы – во Владимире. К ним стоит добавить также Туровых-Константиновых. В некоторых случаях должность городовых приказчиков передавалась по «наследству», как это было у Л. Оникеева и его сына Григория в Дмитрове[744].

Закрепление на этой должности могло способствовать обогащению и повышению влияния на местах. Емкая характеристика была дана во время судебного разбирательства 1541 г. белозерскому городовому приказчику Третьяку Гневашеву Стогинину: «Третьяк (человек. – М. Б.) силной, и людей у него накупных много»[745]. В целом для деятельности городовых приказчиков была свойственна высокая сменяемость состава, что, очевидно, объяснялось большой смертностью (болезнями) у списанных со службы детей боярских.

Высокий статус того или иного лица, занимающего эту должность, основывался скорее на личных качествах, а не был особенностью самого института.

А.П. Синелобов справедливо отмечал связь городовых приказчиков и «добрых людей», по его определению, «укоренных представителей местной военно-служилой землевладельческой общины»[746]. Изучение актового материала по той или иной территории действительно показывает устойчивое преобладание определенного набора лиц в качестве послухов, судных мужей, разъездчиков. Очевидно, что «добрые люди» должны были во многих случаях набираться из фактически присутствующих на местах лиц, освобожденных по той или иной причине от несения воинской службы.

Суздальский городовой приказчик Нечай Тумский в 30-х и 40-х гг. XVI в. постоянно фигурировал в поземельных актах Суздальского уезда. Вместе с ним здесь встречались имена других городовых приказчиков – Пятого Ю. Владыкина, А.К. Перешевникова, а также дворских Н.В. Аристова и И.И. Вялова (Юрнова)[747].

Вероятным кажется, что «добрые люди» и среди них представители местной администрации мелькали в актах не столько в силу своего авторитета, сколько ввиду ограниченности имеющегося круга кандидатур. Возникавшие «управленческие династии» появлялись лишь на перифериях служилых миров. Для подавляющей массы «честных» фамилий приоритетной оставалась военная служба. Все сыновья детей боярских должны были быть задействованы в ней, если, конечно, не имели физических недостатков. Выполнение обязанностей городового приказчика в большинстве случаев ставило крест на служебной карьере, хотя, безусловно, возможны были и исключения из об щего правила. К.С. Мясоед Вислово, будучи городовым приказчиком (1536–1549 гг.), сумел впоследствии стать заметной фигурой при дворе. В Дворовой тетради он фигурировал в рубрике «Белоозеро». В начале 1550-х гг. он несколько раз привлекался к различным придворным и дипломатическим поручениям как сын боярский. С середины десятилетия стал дворцовым дьяком, а после вошел в когорту больших дьяков[748].

В Дворовой тетради по Владимиру числился Ташлык Всеволожский, который в 1542 г. был местным городовым приказчиком. В последнем случае его имя могло достаться тексту Дворовой тетради от более раннего списка дворовых детей боярских, о чем свидетельствует помета: «Стар, отставлен. Служит сын»