«Князья, бояре и дети боярские» - [82]
В этом отношении широкое распространение окладной системы дало основу для опричных и последующих «дворовых» переселений «городом» и обусловило активизацию поместной колонизации новых уездов. Не случайно введение окладов совпало с масштабным количественным ростом поместий на окраинах страны.
Поместная колонизация была направлена на восточные уезды, примыкавшие к завоеванному Казанскому ханству, в первую очередь на Нижегородский уезд. В.Б. Кобрин обратил внимание на свидетельства В.Б. Петлина в одном из судных дел. Этот переславский вотчинник получил в 1558 г. поместье в Нижегородском уезде. Он красочно описал процедуру получения им своего поместья: «Написался в жилцы… в Новгород в Нижней. И бояре наборзе сослали в Новгород поместий имати». Подобная процедура, видимо, была типичной для 50–60-х гг. XVI в. Быстрыми темпами рос арзамасский «город», который к началу XVII в. превышал 300 человек. Аналогичные процессы шли в Мещерском и в Курмышском уездах[660]. В количественном выражении лучше всего увеличение численности новых корпораций прослеживается на примере Смоленска, где к 1563 г. насчитывалось уже более 400 местных помещиков. Десятня 1606 г. показывает, что здесь к этому времени существовало более 1200 человек, так что, если не брать в расчет детей боярских Великого Новгорода, разбитых на 5 пятинных субкорпораций, это была крупнейшая корпорация страны, которая резко нарастила свою численность, несмотря на потери Ливонской войны.
Менее успешно развивалось поместное землевладение на территориях собственно Казанского края, где требовалось постоянное присутствие значительных воинских контингентов. Схема создания здесь местных служилых корпораций демонстрирует некоторые общие черты в развитии поместной системы на новых территориях. Казанская служба на долгие годы стала обязанностью широких кругов детей боярских (дворовых и городовых), набираемых из разных частей страны для несения «годовой» службы (как ранее в Смоленской земле). Первая раздача земель в поместья произошла в Казанском уезде в 1557 г., сразу после окончания военных действий. Московские послы при литовском дворе в 1563 г. должны были подчеркивать успешное освоение территории Казанского ханства служилыми людьми «испомещены многие княжата и дети боярские»[661]. В писцовой книге Н.В. Борисова и Д.А. Кикина 1565–1567 гг., основном источнике по истории новоприсоединенных уездов, присутствовали категории «старые» и «новые» жильцы. Первые из них служили здесь еще до пресловутой казанской ссылки, вторые – появились здесь уже в 1565 г.
По наблюдениям Е.В. Липакова, большинство «старых» жильцов было выходцами из поволжских уездов: Владимирского, Юрьевского, Костромского, Суздальского, вероятно, также Нижегородского, территорий, традиционно задействованных на казанском направлении. Именно они составили костяк будущей казанской корпорации. Очевидна невысокая степень освоения этой территории, а также не слишком большая заинтересованность до определенного времени московского правительства в форсировании роста численности самих помещиков. Значительная часть земель оставлялась в фонде дворцовых земель. Жильцы получили сравнительно небольшие участки земли, нередко на правах коллективного владения. Часты были упоминания о недодачах «противу оклада», а также о выделении перелога взамен «доброй» пашни. У некоторых из жильцов отсутствовали упоминания о поместьях, так что они, видимо, служили с одного жалования[662]. Упорядочивание окладов производилось по «верстальному списку» князя П.А. Булгакова 1566/67 г. и показало существенную разницу в фактическом количестве принадлежавшей им земли.
Среди помещиков несколько раз встречались «отставленные» жильцы, поместья которых позднее пошли в новые раздачи[663]. Упоминаются среди «старых» помещиков также лица, которые позднее не были связаны с казанской корпорацией[664]. Очевидно, что здесь происходило постоянное обновление их состава. Служилые люди не спешили добровольно покидать родные уезды и селиться на небезопасных окраинах. Некоторые из отставленных жильцов позднее все-таки были вынуждены связать свою судьбу с Казанью. В раздачах 1565 г. среди бывших владельцев поместья фигурируют Злоба Еропкин и его сын Иван. В 1566/67 г. ему уже было отделено поместье «новых дач». Позднее Еропкины служили по Казани[665].
Впрочем, некоторые из них задерживались здесь надолго еще до опричных переселений. В Дворовой тетради возле имени Я.В. Стромилова стояла помета: «в казанъских жильцех», свидетельствующая о его службе в Казани в 1550-х гг. Он же был казанским помещиком «старых дач» в 1565 г. Впоследствии его потомки также входили в состав казанского «города». Большим кланом были представлены Нармацкие, которым принадлежало общее по местье[666]. Наличие поместий вдов и недорослей свидетельствует о том, что некоторые местные помещики всерьез обосновывались на новом месте, перевозя сюда свои семьи.
Во второй половине 1560-х гг. существовала практика выделения в Казанской земле половины причитающегося им поместного оклада при сохранении за ними земель в центральных уездах, которая, видимо, стала следующим этапом в упорядочивании поместных раздач и создании собственно казанского «города». В 1566/67 г. по Казани без учета стрелецких сотников и толмачей числилось 146 верстанных «старых» помещиков. Еще 9 жильцов служили без поместий
