Княжна Голицына – принцесса моды - [26]

Я выехала вместе с послом Бова-Скоппой. Снег начал идти еще в Вене, а в Будапеште обильный снегопад преградил нам путь. Нас приютил в посольстве Филиппо Анфузо – правая рука Чиано: умнейший человек, полный шарма и очень забавный, а кроме того – ужасный бабник. В ноябре 1941 года Филиппо Анфузо был переведен по указанию Чиано в Венгрию как глава кабинета министерства иностранных дел в Будапеште. Он сам настаивал на этом назначении, и хотя должность была важной, не все поняли этого перемещения, многим казалось это понижением[63].

В Будапеште я оставалась дня два-три, чтобы переждать снежную бурю. Номне пришлось обещать Анфузо, что я остановлюсь здесь на более длительный срок по возвращении обратно. Дядя моей близкой подруги, Бедки Радзивилл, организовал в Будапеште для меня и Нины Бова-Скоппы обед, который окончился в шесть утра. Можно было потерять голову от всего этого веселья, пения, танцев. Много юношей ухаживало за мной, но я все еще была влюблена в Карло и не приняла их ухаживаний. Смеясь, я заявила друзьям, что венгерские юноши были не бог весть какими. Мне пообещали, что, когда я возвращусь, они соберут здесь лучших мужчин Будапешта.

Затем вместе с женой посла мы, наконец, прибыли в Бухарест. Пребывание там было интереснейшим. Я работала в Красном Кресте, встречала поезда с ранеными, была занята их приемом, размещением, приносила им подарки, старалась  их ободрить. У посла и его жены не было детей, но к ним постоянно прибывали юноши с фронта, которым предоставлялась возможность провести несколько дней в гостях у этих супругов. По вечерам были сплошные праздники, приходили петь цыгане, мы ели все, включая черную икру, которую поглощали ложками, тогда как в Риме был только черный хлеб. Думаю, что люди старались веселиться как можно больше, поскольку знали, что потом всему этому настанет конец. Некоторым предстояло возвратиться на фронт уже следующим утром. Меня тоже охватила всеобщая эйфория, и во время одной из вечеринок я вдруг поняла, что танцую – немного пьяная – на столе: это с моей-то застенчивостью!

Джанни Аньелли

Днем меня нередко посылали за покупками вместе с моим ровесником, сыном генерала Делла Порта. Мы отправлялись на красной машине с открытым верхом и покупали целые туши телят, чтобы доставить их в посольство. На несколько дней к нам приезжал также Джанни Аньелли[64]. Мы были с ним хорошо знакомы, поскольку вместе проводили отпуск в Форте-дей-Марми. Джанни тогда было 22 года, на два меньше, чем мне, он побывал на русском фронте и в Северной Африке, в Тунисе. Помню один его разговор с генералом Мессе (который отступил вместе со всеми войсками) и генеральным директором ФИАТ. Джанни тогда еще не начал работать со своим дедушкой и меня поразило, как он обсуждал дела с этим директором, его зрелость и опытность. Он излагал проблемы ясно и умно.

Филиппо Анфузо продолжал звать меня к себе из Будапешта, напоминая о своем приглашении, и жена посла отвечала на это с некоторой досадой, поскольку полагала, что эти телефонные звонки обращены к ней. Анфузо, разведясь с женой, оставил при себе дочь и сына. Нина Бова-Скоппа огорчилась, когда я решила уехать. Нас провожала на вокзале огромная толпа. Кто-то в шутку, когда мне захотелось пить, преподнес стакан местной водки. Я отправилась в Будапешт, а Джанни Аньелли нагнал меня несколькими днями позже. Поскольку у него был только военный мундир, Анфузо снабдил его своим костюмом в стиле герцога Галльского, темно-коричневого цвета, костюм был великоват – Джанни был очень худ. На следующий день нас обоих пригласили на озеро Балатон. Мы думали, что люди там купаются и занимаются спортом. Но обнаружили лишь яхты, тесно пришвартованные одна к другой, и группки отдыхающих. На яхты они заходили лишь затем, чтобы поесть, выпить и показать себя. Мы же привезли с собой только купальные костюмы. Каково же было наше удивление, когда мы увидели всех этих женщин в выходных платьях и драгоценностях! Анфузо представил нас своей подруге, а та высказала ему «комплименты» относительно «таких красивых гостей». Тогда Филиппо прогнал нас со словами: «Идите и отдыхайте с матросами, а то вы испортите мне репутацию!»

Во время пребывания в Румынии мы нередко переписывались с мамой через дипломатическую почту. Она не торопила меня с возвращением, хотела, чтобы я насладилась как нужно отпуском, чтобы ела вволю и развлекалась. В Италию я вернулась лишь в конце лета. В Бухаресте все еще находился генерал Делла Порта, он собирался возвращаться в Италию, нанял для этого целый вагон, чтобы вывезти в нем мебель. Он предложил мне переправить в Италию любые продукты: муку, рис, ветчину и т. д., поскольку и сам собирался везти все это в Рим. Так, по возвращении в Италию мы с мамой могли прилично питаться в течение длительного времени. Домой меня сопровождал именно Филиппо Анфузо, он не хотел, чтобы я возвращалась в одиночестве. Мы были вынуждены остановиться в Триесте, не помню по какой причине. Но я была очень довольна, что увидела этот блестящий город. Мама прятала еду: ведь она была настоящим чудом. В Риме уже не было даже соли, как, впрочем, и кофе; яйцо стоило две лиры по карточкам либо двадцать на черном рынке. А мама отказывалась пользоваться черным рынком: «Если еда кончилась, не беда. Нам хватит черного хлеба».